Приключения парижанина в Океании

— Какое нам дело до убитых! Цель достигнута — вот все, что нам нужно. Атаман будет доволен. Что ты сделал? Рассказывай, да покороче. Атаман хочет знать.

— Засада была приготовлена близ устья Кахаяна. Наши малайцы, спрятавшись в прибережном лозняке, спокойно поджидали яхту. Я завел ее в ил, так что понадобился пар, чтобы съехать с мели. Но я заранее подстроил так, что угля на корабле не оказалось, и убедил капитана послать большую часть людей на берег за топливом. Он согласился и остался с пятью матросами. Таким образом, мне удалось ослабить яхту и сделать ее защиту почти невозможной. Все шло отлично. Наши уже хотели пойти на абордаж, как вдруг откуда ни возьмись подъехали на проа пять французов, вооруженных смертоносными карабинами. Наши малайцы были отброшены, а ведь это были самые храбрые бандиты архипелага.

— Уж и храбрые! Убежали от пятерых французов! — сказал неизвестный с презрением.

— Ах, ты не видал их, потому и говоришь. Они стреляли, как будто их целый полк, и пробились к яхте. Посмотрел бы ты, что они делали на борту. Все им оказалось знакомо: и маневры с парусами, и морская стратегия, и артиллерия, и машина. Бой был отчаянный. Я все время смотрел с берега и до сих пор не могу без ужаса вспомнить. Не переставая сражаться, они ухитрились развести пары и сдвинуться с мели. Атака была отбита. Малайцы убрались, а мы должны были вернуться на борт, чтобы не возбудить подозрений. Но так как мне было приказано завладеть яхтой во что бы то ни стало, то приходилось действовать быстро и решительно. Выбора у меня не было… и сэр Гарри Паркер скоропостижно умер на следующую ночь.

— Ты его убил? Отравил?

— Разве в таких вещах признаются? Умер, и конец.

— Хорошо.

— Я принял командование, оно перешло ко мне по праву, и привел яхту сюда.

— А куда делись матросы?

— А ты разве не заметил флага на грот-мачте?

— Заметил, но при чем тут английские матросы?

— Как при чем? Флаг на грот-мачте значит, что на яхте желтая лихорадка.

— Желтая лихорадка?

— Ну, все равно, какая-нибудь другая болезнь.

— Не понимаю.

— Да что с тобой сегодня. Чего тут не понимать!

— Да говори же. Я здесь за атамана.

— Это видно: ты что-то очень мной командуешь, я этого не люблю.

— Говорят тебе, рассказывай поскорее. Может быть, придется скоро ехать.

— Вот почему я наложил на себя карантин. Захват яхты с помощью малайцев должен был скрыть настоящих виновников. Нужно было сделать так, чтобы власти не знали, что корабль достался европейцам. Если бы нападение удалось, все было бы шито-крыто. Англичане были бы перебиты все, кроме меня и Джима Кеннеди. Из малайцев мы составили бы новый экипаж и спокойно принялись за свои дела, обладая превосходным судном, которое ничего бы нам не стоило, но дало тайное господство над всем архипелагом. Но когда была отбита атака, и сэр Паркер умер, пришлось устранять матросов одного за другим, чтобы здесь заменить их своими людьми. К счастью для нас, на яхте началась желтая лихорадка и… одним словом, все они умерли, кроме превосходного Джима Кеннеди. Последние двое были нам нужны для управления кораблем, и, представь себе, они прожили до того момента, как мы бросили якорь.

— Они умерли… как сэр Паркер или вроде того…

— Разумеется.

— А с ними, конечно, французы?

— Увы, нет.

— Клянусь бородой пророка, это невозможно!.. Неужели ты их пощадил?.. Они должны умереть. Это необходимо для нашей безопасности.

— Поздно хватился.

— Почему?

— Потому что их нет на яхте. Они, должно быть, давно в Банджармасине, под защитой голландских властей. Им, впрочем, не нужна защита — они сами отлично умеют постоять за себя.

— Их нужно было удержать всеми мерами.

— Да они скорее взорвали бы судно, они были сильнее. Я вынужден был их высадить, не дав отведать своего зелья.

— Хорошо. Эти французы все равно осуждены. Они умрут.

— Это все, что ты хотел мне сказать?

— Нет, я должен сообщить тебе секретные приказы. Пойдем в каюту и поговорим потихоньку. Не беспокойся насчет людей, которые со мной приехали: они составят твой новый экипаж. Это шестьдесят отпетых негодяев, с которыми, если захотеть, можно покорить весь остров. Они, должно быть, уже расположились на борту.

В роскошно меблированной кают-компании, которая примыкала к бывшей каюте несчастного сэра Гарри, горела лампа. Сеньор Пизани сел на диван, над которым была развешана богатая коллекция холодного и огнестрельного оружия, и знаком пригласил собеседника занять место напротив.

Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, но очень хорошо сложенный. Одет он был по-европейски, но грубое лицо с хитрым выражением с первого же взгляда обличало в нем малайца. Впрочем, он был не чистокровный малаец, а метис — одна из тех помесей, в которых смелость, сила и мужество белого человека смешиваются с хитростью, жестокостью и низкими инстинктами азиата.

По-английски он говорил очень правильно, что еще больше оттеняло безобразный выговор итальянца или псевдоитальянца. По временам прибывший так пронзительно смотрел черными глазами на сеньора Пизани, что тому делалось жутко.