Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)

Веселая история требовала немедленного продолжения, и журналист решил глотнуть на дорожку пивка.

Он включил задний ход к круглосуточной пивной "Откровение Сутенера", из которой смылся минувшей ночью от пучеглазого Буркалы, донимавшего своей Динкой.

За барной стойкой, подперев волосатой левой рукой, со следами лезвия на запястье, правую щеку, разбухшую от гнилых зубов, скучала толстая томная брюнетка. На ее солнечной желтой физиомордии (в "Откровении..." сортир располагался, согласно архитектурному плану, в нижней части нижнего белья персонала и посетителей, и мочевой пузырь брезгливой красавицы-барменши испытывал космические перегрузки) отчетливо просматривались следы "звездной болезни".

Дело заключалось в том, что три дня назад на правой ягодице Изабель оставил автограф сам Дозняк - лидер популярной в кругах местных ясеневских наркоманов поп-группы "Хромые Яйца".

Восторженная дивчина, страдающая повышенным давлением экскрементов на мозговые оболочки, бережно залепила святое место широким скотчем, сворованным из радикюля подружки - упаковщицы багажа в аэропорту "Быково", и вознеслась до заоблачных вершин. Она излучала лютый холод трезвого сантехника и гробовую недоступность зарплаты учителей.

Макарычу стоило немалого труда выклянчить у нее кружку "Балтики". Он униженно расшаркивался, уверяя, что свет еще не видывал такой дивной стати, раболепно хныкал, что никогда не достигнет высоты положения, с которого сможет претендовать на место подле ее божественных ног со старческими отметинами варикозного расширения вен, отчаянно кривлялся, изображая влюбленного юродивого.

Но дело сдвинулось лишь после того, как Макарыч пригрозил набить мерзкую желтую харю "неотразимого совершенства". Кружка вмиг уперлась репортеру в нос.

Он сел за столик, отхлебнул блаженной влаги, и тут кто-то с радостным визгом повис у него на плечах. Ба! Да это же Павлуха! Они расцеловались.

С жизнерадостной пампушкой из-под Винницы они познакомились в кафе "Османские Масиськи", в котором Павлуха чаевничала официанткой.

Потом она вдруг испарилась и поговаривали, что хозяин, ереванский турок, выкинул ее за отказ ублажать его брата, отмеченного болезнью Дауна. Лечащий врач, дескать, настаивал, что аномалия хромосомного набора обусловлена слабыми сексуальными контактами со славянской расой.

Павлуха затараторила как из пулемета.

- Макарыч, тварь ненаглядная! Я то уповала, что тебя уже посадили на кол. Кругом только и разговоры, что ваша Радиорубка в немилости у властей.

На прошлой неделе подцепила я в гостинице "Нацияванале" прикинутого "оборотня" из МУРа, обо всем с ним сгутарились и только запрыгнули в койку, как вдруг черт дернул меня спросить, а слушает ли он передачи Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода"?

И на кой прилипла к нему с этим, никак не пойму! Видать, вспомнила о тебе. Так представляешь, он вскочил, обернулся полотенцем и удрал, а сотню баксов швырнул в унитаз. Я поначалу ее не заприметила и немного подпортила, когда прихватил понос на нервной почве. - Павлуха покраснела, что было ей совершенно несвойственно.

Макарыч добил "Балтику" и стал утешать девушку.

- Ты, Павлуха, еще легко отделалась. А ведь муровский прикид мог не только расторгнуть сделку и не заплатить, а еще и прикончить тебя как провокатора.

Как-то раз я был вызван к партийному начальству по поводу предстоящих субботних похорон Гениального Секретута ЦК КПСС. - Макарыч сплюнул в пустую кружку. - Мне, комсомольскому вожаку с партийным билетом, надлежало организовать на это дело молодежь нашего "Дуриздата" и влиться с ней во главе колонны в ликующие траурные ряды трудящихся страны, а по завершении торжественных мероприятий, в понедельник, явиться к 17-00 на заседание парткома и отчитаться об успехах.

Так я возьми да и брякни партийному начальству: "Организовать-то я все организую, вот только принять личное участие в проводах товарища Гениального Секретута никак не смогу, потому что в субботу мой друг-еврей справляет юбилей обрезания, и я приглашен.

В принципе, конечно, не мешало бы для разминки попрощаться с великим лидером нашей советской державы и после этого рвануть к другу-еврею, но Вы, как старый отъявленный коммунист, не можете не знать, что в субботу евреям работать нельзя, а похороны - это тяжкий труд, и поэтому я должен проявить с великим библейским народом интернациоанальную братскую солидарность.

А вообще, я попер бы на похороны нашего Гениального Секретута с БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ.