Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)

Шахтерская половина стирает на грядке с клубникой мужнину робу.

Теща откупоривает на веранде персонального Дома для Умалишенных бутылки с пивом и чистит воблу. Тесть похмеляется под яблонькой забродившим арбузом.

Сам горняк гордо держит в правой руке бутылку вашего ирландского скотча, а в левой - Коньституцию нашей Российской Федерации.

У его ног примостились редкой породы безгорбный верблюд и безхоботный слон.

А за шестиметровым забором коттеджа из крупных пластов отборного дальневосточного угля две синюшные морды щерятся в щель и завистливо переговариваются.

"Ты понял, что значит стать акционером?".

"Понял, как не понять! Вот бросим глушить, поднакопим деньжат и тоже махнем акционироваться. А иначе светит одна дорога".

И воротит сизый нос в сторону указателя перед крематорием: "Вход только для НЕ ЧЛЕНОВ Открытого Акционерного Общества "Наш лучший в мире артемовский уголь".

Вразумительный плакат, а? - Шатун прыснул в кулак. Примат, прикусив губу, согласно кивнул. - Ну, эти мудераторы и клюнули! Кто ж откажется от такой райской жизни? Словом, акционировались все единодушно.

А уже на следующий день Бесярка, строго следуя моему плану, вывесил приказ о сокращении штата "Беспризорной" наполовину. Оставшейся половине заработная плата также была срезана пополам.

Шахтеры вознамерились прибить Беспредельщикова, но я и эту возможность предвосхитил. Выставленный на скорую руку ОМОН повязал бузатеров. Шестерым из них пришили сопротивление работникам милиции, восьмерым подбросили наркотики, а главному крикуну позволили выброситься лаптями вверх с пятого этажа здания гоуродской Прокурватуры.

Еще через полгода Семисиськович переписал шахту на имя своей тещи, Бесофки Вымевны Блинозванной.

- А где твой Бесярка сейчас? - Примат чем дальше, тем крепче убеждался, что ничего ОСОБО загадочного в русской душе НЕТ. - По-прежнему подвизается на приватизации дальневосточных шахт?

- Да нет, что ты! - приосанился Шатун. - Угольные предприятия Новой Великой России давно уже приватизированы. Все 113 шахт, 128 разрезов и 40 обогатительных фабрик обрели священный статус частной собственности и переписаны на тещ-племянников-внучатых правнуков угольных генералов и их московских друзей-покровителей в Кремлевских Покоях, Правительственном Дворе и спесьслужбах.

Чиновничишка Мирового Банка расхныкался как-то на встрече с Первым Чудотворцем Правительственного Двора: куда, дескать, подевались выделенные Банком на угольные программы 226 миллиардов долларов? Наивный человечек! Не понимает, что настоящий хозяин Земли Русской должен как минимум обеспечить пра-пра-пра-пра-правнуков тремя шестиэтажными коттеджами, одним островом и банковским счетом на пятьдесят "зеленых" "лимонов".

Вот только шахтеры вымирают, вымирают, да все никак не вымрут. Взяли бы, бесстыжие, пример с динозавров. И те совестливее оказались! Как почуяли, что их время прошло, набрались духу да и двинули в глаз! (Шатун имел в виду "сгинули с глаз". - Авт.)

А эти охальники зальют шары и гурьбой на Красноперскую Нахережную к Забелдомовскому Правительственному Двору! Погрохочут касками, получат традиционного пинка под зад и отползут обратно в свой забой.

А вот была еще потеха! - Шатун прихлопнул Примата по коленке и продезинфецировал правым мизинцем (свою) левую ноздрю. - Бесярка звонил, рассказывал.

В День Российского Шахтера прорвался в кабинет к его кемеровскому корифану и культурнейшему потомственному махновцу, Директору шахты "Приветстогосветовская" Добросоветову угольщик, циничный такой мужичонка из рода сельских экскурсоводов, и стал клянчить заработную плату за минувшие два года.

А Бартер Наварович его и спрашивает:

"Скажи-ка, родной, а зачем тебе зарплата?".

"Как зачем? - дивится этот странный человечек с диковинной фамилией Житьянетов. - Чтобы семью кормить!".

А Директор уточняет:

"Какую-такую семью? Мою или твою? Если ты имеешь в виду мою фамилию, то можешь, милочек, не переживать. Воодушевленно-говорящие династии Бартера Добросоветова накормлены от пуза вплоть до пятого колена".

А горняк, с упадническим таким именем-отчеством Хоть Подохович, все зудит:

"Да я вообще-то имел в виду свою семью. У меня на шее жена и трое малых ребятишек. В доме голодно и холодно. Вам ли не знать, что шахтеры по сей день в деревянных бараках шикуют? А так как в карманах ветер, то объедаемся с приусадебного хозяйства".

А Бартер Наварович строптивца прижимает:

"Ну и чего, огорода Вам что ли мало? Ковырнул картошечки, слупил огурчика, намазюкал его горчичкой, запеленал поплотней в горбушку или лаваш, навернул-попиршествовал да и вали в забой! Не до жиру! Вся Новая Великая Россия сейчас так скоромно постится! А что до зябкой хаты, то набей домочадцам и себе в задницы ваточки, вот и согреетесь".

А шахтерешке этому, Хоть Подоховичу, и крыть-то нечем! Переминается в кабинете с ноги на ногу:

"Да Вы понимаете, детишки ведь растут, им витамины нужны, с картошки и огурцов опухли они уже. Да и одежка какая-никакая требуется, чтобы было во что той же ватки набить. А еще за жилье хоть подохни, но заплати, за уголь для его топки, за...".