Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)

- Да вот, - бодро доложил Макарыч, - вчера справляли с приятелем пятую годовщину того дня, как он бросил пить. По этому поводу пригласили к нему домой двух подружек-лесбиянок, чтобы не мешали нам справлять.

Ну и насыропились до такой степени, что стали приставать к подружкам. А те ни в какую! Мы, дескать, так не договаривались. Ну и пришлось для порядка дать обеим в репу, а они позвали милицию.

Пришел наряд и повязал подружек. Мы за них заступились, тогда наряд повязал и нас. - Академик Оперман выронил мыло из рук. Макарыч вдохновенно продолжал. - Мы оставили подружек дома, а сами направились в милицейский "воронок".

В отделении на нас составили протокол в злостном неповиновении Советской власти. Мой приятель попытался доказать капитану, что мы Советскую власть очень даже любим, и получил за это в глаз.

Досталось и мне. - Макарыч разинул пасть и с гордостью продемонстрировал академику последствия "дружеской" встречи с блюстителями закона. - Мы не обиделись и предложили наряду продолжить вечеринку в отделении. Идея была поддержана. Гудели всю ночь, а чуть свет - я ноги в руки и в Ваш институт. Грызть гранит науки! - завершил повествование Макарыч и спросил у академика, не найдется ли у него чего-нибудь выпить, а то страшно болит голова.

Академик Оперман немедленно пригласил необычного аспиранта к себе в кабинет. Макарыч поднял мыло, засунул Директору в задний карман брюк, и они вышли из уборной, словно два старых неразлучных приятеля.

Секретутке Музе Терпень Настоевич наказал, что у него встреча с куратором по линии Рыцарства Плаща и Кинжала, и велел никого не впускать, особенно жену, если она опять заявится. При слове "жена" Муза прыснула.

Они зашли в кабинет. Академик залез под стол, извлек оттуда бутылку "Napoleon", откупорил ее, посмотрел на Макарыча и сделал хороший глоток.

Зазвонил телефон. Это была жена академика. Макарыч отчетливо слышал ее визгливый голос.

- Ты опять там пьешь! - орала тетка. - Холодильник размораживается, белья накопилось выше крыши твоего поганого института. Наш несчастный Нетерпень звонил. Ему опять Мальвина изменила, так как он опять к ней приставал во время месячных.

А у меня за последние сорок лет уже пятый подряд климакс, да и соседи по новой скандалят. Дворник, вон, гляжу, подметает. Сегодня еще грозу обещали. Машины, вон, по улице ездят. Светофор горит.

Курица, которую ты вчера притащил, с каким-то запашком. А тебе все нипочем! Все работаешь и пьешь! Пьешь, да работаешь! И даже не куришь!

Академик Оперман, блаженно улыбаясь в телефонную трубку, протянул бутылку Макарычу, но передумал и опять сделал добрый глоток.

- Опять выпил! - завизжала жена пуще прежнего. - С утра сегодня грозу обещали, а ее все нет и нет! Зачем только ты мне подарил этот проклятый трехстворчатый зонтик!?

Академик, причмокивая в трубку, заговорил.

- Э-э-э-э..., солдатик, тебе кого..., чего..., э-э-э...

- Чего кого! - забасил "климакс". - Сейчас приеду к тебе.

Академик положил трубку на рычаг и сделал третий глоток. Макарыч облизывался. Терпень Оперман прищурился и протянул бутылку Макарычу, но опять передумал и произвел очередной глоток.

Они сидели молча. Академик пристально смотрел на Макарыча и, спустя некоторое время, спросил:

- А где-то я тебя, паренек, уже видел. Не служили ли Вы в дальней авиации на Дальнем Востоке в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году?

Макарыч ответил, что служил, потому что дальняя авиация завсегда была мечтой его детства. А поскольку он стащил в возрасте пяти лет из универсама на улице летчика Бабушкина маленький такой самолетик, то можно уверенно заявить, что служба на Дальнем Востоке в дальней авиации стала делом всей его жизни с младых ногтей, и он не променяет дальнюю авиацию ни на какую другую, в том числе и на ближнюю.

Академик смастерил новый глоток, после чего заявил.

- Академия наук развивается бурно и стремительно!

Макарыч заметил, что наука вообще тетка благодарная. А один его знакомый, Проректор по научной работе Сталестроительного Института Хохлач Стальевич Закалялко, взял недавно на работу молоденькую секретутку Ядвигу. Теперь она похваляется всем своим подружкам, что может запросто зайти в кабинет к шефу и даже остаться там на всю ночь.

- Ночью, правда, - дополнил Макарыч, - часика этак в четыре, ее выкидывает из кабинета вахтер - бывший Замминистра, сам погоревший на девочках. В лихие годы Авось Адюльтерович Министрантов опустился до того, что пригласил домой, в отсутствие жены (та развлекалась в это время на курорте с его водителем-китайцем), трех милашек из гостиницы "Минск".

Так они, коровы, подсунули несчастному, непьющему импотенту с одиннадцати лет, в квас клофелин, обвинив его наутро в изнасиловании в особо крупных размерах.

В качестве отступного милашки потребовали от Замминистра женушкину норку, которую он, по их разделданным, намедни заложил в ломбард неподалеку от их родной гостиницы, так как за последнее время излишне проворовался на службе.