Приключения Пиноккио

Пиноккио сдёрнул шапку с головы, но едва он протянул её, как на него вылился целый таз воды, окатив с головы до ног, словно он был горшком с засохшей геранью.

Будто мокрый цыплёнок, возвратился Пиноккио домой, изнемогая от голода и усталости. Он без сил опустился на стул и пристроил мокрые, перепачканные землёй ноги на жаровне с тлеющими углями.

Так он и заснул. И пока он спал, его деревянные ноги начали тлеть и мало-помалу обгорели.

Пиноккио спал себе и похрапывал, словно ноги принадлежали не ему, а кому-то другому. Ближе к рассвету его разбудил стук в дверь.

– Кто там? – спросил он, зевая и протирая глаза.

– Это я, – отозвался голос.

Это был голос Джепетто.

Глава 7 Джепетто возвращается домой и отдаёт Пиноккио завтрак, купленный им для себя

Бедный Пиноккио, толком не проснувшись, сначала даже не заметил, что ноги его сгорели. Услышав голос отца, он метнулся со стула, чтобы открыть дверь. Но не удержался на ногах и растянулся на полу с таким грохотом, словно из окна пятого этажа сбросили мешок с деревянными ложками.

– Открывай дверь! – закричал Джепетто с улицы.

– Дорогой отец, я не могу! – отвечал Пиноккио, с плачем катавшийся по полу.

– Это ещё почему?

– Потому что у меня съели ноги.

– И кто это съел твои ноги?

– Кошка, – сказал Пиноккио, увидев кошку, увлечённо игравшую со стружками.

– Открывай дверь, кому говорят! – заорал Джепетто. – Не то я тебе такую кошку задам!

– Отец, поверьте, я не могу встать на ноги! Ой, бедный я, несчастный! Придётся мне всю оставшуюся жизнь ползать на коленях!

Джепетто, уверенный, что все эти причитания не более чем новые проделки куклы, вскарабкался по стене и забрался в дом через окно.

Он был очень зол и поначалу собирался как следует отругать озорника. Но когда он увидел Пиноккио, лежащего на полу с обгоревшими ногами, его охватила жалость. Джепетто подхватил Пиноккио на руки, поцеловал его и начал успокаивать. Слёзы бежали по щекам старичка.

– Пиноккио, дорогой мой малыш! – воскликнул он. – Как же тебя угораздило сжечь свои ножки?

– Сам не знаю, отец, но поверьте, это была ужасная ночь, мне её вовек не забыть! За окном гремело и сверкало, и я был очень голоден. А потом Говорящий Сверчок сказал мне: «Поделом тебе! Ты плохо себя вёл и этого заслуживаешь!» А я ему сказал: «Придержи язык». А он мне говорит: «Ты деревянная кукла, и голова у тебя деревянная», я и швырнул в него молотком, и он умер, но он сам виноват, я его убивать не хотел, а потом я поставил сковороду на жаровню, а цыплёнок выскочил и говорит: «Мои наилучшие пожелания вашей семье!» И тогда мне ещё сильней захотелось есть, и старичок в ночном колпаке сказал: «Подойди к окну и протяни шапку», а сам вылил мне на голову таз воды. Я вернулся домой и поставил ноги на жаровню, потому что замёрз и был по-прежнему голоден, а тут и вы вернулись. А теперь, оказывается, мои ноги сгорели, и я по-прежнему голодный, но у меня больше нет ног! Ой-ой-ой!

И Пиноккио заплакал так громко, что его было слышно по всей округе.

Из всего сумбурного рассказа Джепетто понял только одно: что деревянный мальчишка умирает от голода. Он вынул из кармана три груши и протянул их Пиноккио со словами:

– Я собирался съесть эти груши на завтрак, но теперь отдаю их тебе. Надеюсь, они тебе помогут.

– Если вы хотите, чтобы я их съел, будьте так любезны, очистите их.

– Очистить? – переспросил изумлённый Джепетто. – Вот уж не думал, мальчик мой, что ты такой привереда. Это скверно! В нашем мире надо научиться есть всё, потому что никогда не знаешь заранее, что тебе достанется.

– Может, вы и правы, – перебил его Пиноккио, – но неочищенные фрукты я есть не стану. Терпеть не могу кожуру.

Пришлось Джепетто вынуть нож и, вооружившись терпением, очистить все три груши. Кожуру он положил на край стола.

В два счёта обкусав первую грушу, Пиноккио хотел было выкинуть сердцевину, но Джепетто перехватил его руку.

– Не выбрасывай, – велел он. – В этом мире всё может пригодиться.

– Не есть же мне огрызки! – вскинулся Пиноккио.

– Дело твоё, – не теряя хладнокровия, сказал Джепетто.

Три огрызка, вместо того чтобы вылететь в окно, составили компанию кожуре, лежащей на краю стола.

Съев, или, скорее, умяв три груши, Пиноккио зевнул и недовольно буркнул:

– А я всё такой же голодный!

– Но мне больше нечего тебе дать, мой мальчик!

– Совсем нечего?

– Есть только кожура и огрызки груш.

– Ну ладно, – сказал Пиноккио. – Раз ничего другого нет, сойдёт и кожура.

И он принялся за очистки. Сначала он было скривился, но затем быстро проглотил всю кожуру. Потом настал черед сердцевинок. И вот, съев всё, что оказалось в поле его зрения, Пиноккио подбоченился и весело воскликнул:

– Вот теперь мне хорошо!

– Видишь, – сказал Джепетто. – Прав я был, когда говорил, что в этом мире всё может пригодиться. Дорогой мой мальчик, мы ведь никогда не знаем, что с нами может случиться!