Приключения по шаблону

– Всему свое время, дорогая, – хитро улыбнулся домовой, провожая их в гостиную, вся мебель в которой была застлана простынями.

– Здесь никто не живет? – спросил Панин.

– Сейчас только слуги, барин. Много лет назад хозяин вынужден был бежать из города, но он обещал вернуться. Мы очень ждали вас, Анфиса.

– А кто был хозяином этого дома? – продолжал расспрашивать Вася.

– Слишком много вопросов, молодой человек. Вам что-нибудь принести? У нас лучшая в городе «Нирвана», – сменил тему домовой.

– Нет, нам лучше родниковой воды, – отказался Смерт.

– Здоровье бережете? Ну и правильно, – вежливо заметил Афоня.

– А я не отказался бы от «Нирваны»! – добавил Панин.

– Хорошо. Значит, две родниковой и одну «Нирвану», – подытожил домовой, и, откуда ни возьмись, в зал влетел хоббит в наушниках. В руках хоббита был широкий, сверкающий, словно зеркало, поднос. Он поставил его на стол и передал Панину большущий бокал с темно-бордовой жидкостью. Вася подозрительно посмотрел на «Нирвану» – на его лице читалось сомнение. Но он все-таки рискнул глотнуть.

– Сними наушники, – строго посмотрел на хоббита Афоня. Тот понуро снял наушники. – Госпожа, а вы помните сказку о жизни и смерти, которую вам читал папа? – неожиданно обратился к Фисе домовой.

– Папа? – непонимающе посмотрела на него Муромцева.

– Да, твой папа – философ! Не знал, что ты из наших краев, – улыбнулся Смерт, думая, что подыгрывает Анфисе.

– Ее отец – ветер, ее мать, – начал домовой, внимательно смотря на Фису, – земля. Ее найдешь повсюду, – продолжила Муромцева, не понимая, откуда знает эти строки.

– Она – вечность, – закончили они вместе.

– Вы помните! – просиял Афоня.

– А почему не слышно толпы? Почему за нами до сих пор не пришли? – прервал его радость Смерт.

– Барин, хозяин этой усадьбы – слишком большая фигура. Местные жители и работники Магистериума обходят ее стороной.

– Уж не усадьба ли это знаменитого бога Ярило? – в восхищении воскликнул Вася, взгляд которого уже начинал затуманиваться. – Он настоящая легенда. Кроме него и младенца никому не удавалось покинуть Тимор. Я так много читал об этом, так много читал, так читал… Стоп! Младенец – это же…

– Кузьма, следи за наполнением чаш, – обратился домовой к хоббиту, который тут же поспешил налить Панину «Нирваны».

– Может быть, вам что-то нужно? – обратился Афоня к Муромцевой.

– Деньги и черный ход, – деловито ответила Анфиса.

– Ждите, – сказал Афоня и вышел из комнаты.

«Милая моя-а, солнышко лесно-ое…», – пропел Вася хоббиту и закружил его в вальсе.

– Что с ним? – удивилась Фиса.

– «Нирвана», – пожал плечами Несчастный.

По прошествии нескольких минут к ним вернулся Афоня и попросил идти за ним. Смерт потер руки в предвкушении куша. Фиса вышла в коридор за Афоней, а Несчастный поймал Панина и заставил его отпустить хоббита, после чего Вася полез к нему обниматься – пришлось так и идти.

Из коридора вели три лестницы, две из которых поднимались наверх, а одна уходила глубоко под землю. К ней путешественники и направились. Со всех сторон их окружали стены с картинами, на которых были изображены волшебники различного ранга. По пути попадались хоббиты, которые несли сундуки и сумки с золотом. Как только Несчастный с висевшим на нем Паниным наступили на последнюю ступеньку, они тут же провалились в очередной тоннель, следом за ними там оказались и остальные. Группа все летела и летела по тоннелю; казалось, он был бесконечен. Вокруг с бешеной скоростью пролетали двери, эльфы, сундуки, серебро, лица других волшебников, искусственные носы, рты и бородавки, дымящиеся джинны; мелькали окна, блестели пятки входящих в пролетающие мимо двери йогов. В общем, жизнь бурлила здесь ключом. Когда через пару секунд, они оказались в небольшом холле, ребятам не верилось, что тоннель, наконец, закончился. Со стен весело подмигивали огоньки факелов. Справа и слева – решетки, за которыми лежали сокровища. Впереди – огромная резная дверь. За ней, как оказалось, и находились Фисины сокровища.

– Вот это да! – не удержалась она. Здесь в самом деле было от чего воскликнуть.

– Ну, ты, Фиска, даешь! – воскликнул в свою очередь резко успокоившийся Панин.