Приключения, почерпнутые из моря житейского

– Довольно и одного из этих двух; именно прекрасные люди: у одного восемьсот душ, другой наследник тысячи.

– Прекрасно! вы влюбитесь в какого-нибудь любезного человека, который необходим для вашего виста; а дочь выходи за него замуж!

– А Стрешников? играл в карты?

– Этого я уж и не знаю, почему вы называете любезным человеком.

– А потому, что за него вышла замуж Верочка Кубинская, которая получше, и поумнее, и побогаче Саломеи.

– Для тебя свое детище, я вижу, хуже последней девчонки! Нет, я не так думаю! Для меня дочь дороже, ближе всех! Для счастия дочери я готова пожертвовать жизнию!… а для тебя все равно, существует она на свете или нет; счастлива или изнывает в своей каморке, как в тюрьме!… Она же виновата, что родилась на свет с чувствующей душой, с сознанием своего достоинства и не в состоянии пожертвовать собою против сердца, отдать руку без разбора первому, кто бы вздумал ангажировать ее на супружество. Это не кадриль-с!

– А вот потому-то, что не кадриль, я и думал, что не на балах надо искать пары.

– А позвольте узнать, где же? Где девушка может показать себя?

– Помнится, что ты показалась мне у себя дома.

Этот супружеский комплимент смутил несколько Софью Васильевну; она припомнила, как ее суженый прошел мимо окна, взглянул и – дело кончено.

– Теперь уже не те времена, – сказала она вздохнув, – суженых не высидишь и не заманишь через окно.

– Да, именно теперь и именно Саломее уж не только высидеть, да и не выездить на паркете в галоп человека по сердцу, – сказал Петр Григорьевич вздохнув. – Вот уж десять лет как она высматривает не в окно, а в лорнет, да никого не видит. Вот уж года с два как понадобилась приправа к девической красоте.

– Как тебе не стыдно!… Лучше бы ты думал, как поправить наши дела. Как хочешь, а в именины Саломеи надо дать бал… некоторые почти уж званы… об нем уж говорят…

– Пусть говорят.

– Помилуй! я знаю, что почти все мои знакомые готовят уже наряды.

– Пусть готовят.

– Это страм! У Саломеи есть надежды на князя…

– Не договаривай! пустяки!

– Отчего пустяки?

– Ну, что говорить, когда ты сама это знаешь.

– Боже мой! что ж мы будем делать!

– Ничего; не дадим бала, и кончено.

– Как это можно!

– Не звать – и кончено!

– Как это можно! Многие приедут и незваные.

– Запереть ворота!

– Помилуй! тебе кажется все это забава.

– Нисколько. Кто приедет – отказать.

– Без причины!

– Сказать, что кто-нибудь болен.

– Я этого на себя не возьму, ни на себя, ни на Саломею! Я не хочу накликать болезни.

– Сказать, что я болен; я, пожалуй, залягу в постель и пошлю за доктором.

– Нет! я не в силах этого перенести! я продам все свои брильянты и жемчуга и непременно дам бал.

– Неси последнее со двора! – вскричал Петр Григорьевич с досадой, – и пойдем по миру!… Говорю тебе коротко и ясно, что если я не употреблю всех последних средств на уплату долга в Опекунский совет [15], то – мы нищие! Три года неурожай, вместо тридцати тысяч доходу именье съело меня, а все-таки одна на него надежда поправить свои обстоятельства. Теперь рассуждай как хочешь, что лучше: сберечь ли имение, или докапать его.

– Но неужели нет никаких средств на эту зиму? Я тебе ручаюсь, у Саломеи непременно будет жених, прекрасный человек, с состоянием…

– Я тебе говорю, выбирай: прожить последние средства и долететь на крыльях до нищеты или сложить крылья и сидеть у моря да ждать погоды.

– Я тебе говорю, что Саломея будет замужем, – сказала решительно Софья Васильевна, – по крайней мере я буду знать, что она пристроена.

– Хм! а если так не случится, тогда что будет? У нас не одна Саломея; надо подумать и об Катеньке. Для одной всё, а для другой ничего?

– Катеньке? ах, более мой, да я ей найду тотчас жениха, – сказала Софья Васильевна, обрадовавшись этой мысли. – За ней дело не станет. Разумеется, такой партии она не может сделать, как Саломея; но лишь бы человек с состоянием, который мог бы и нас поддержать.

– О-хо-хо! на Катю у меня больше надежды; но все-таки званого бала у нас не будет.

– Ну, хорошо, я сделаю маленький вечер.

Петр Григорьевич согласился. Но когда Софья Васильевна объявила Саломее, что в ее именины будет маленький вечер, а не grand bal par? [16]…

– Ah! comme c'est mesquin! [17] Какое мещанство! – вскричала она.

– C'est pour varier, ma ch?re [18], для разнообразия; ведь это тот же бал, по без особенных требований.

– Покорно вас благодарю! лучше не нужно ничего.

– Но, милая моя, мы не можем давать теперь балов, наши обстоятельства в самом худом положении. Мы прожили последнее в надежде, что ты выйдешь замуж за человека с состоянием, и это поддержит нас.

– В первый раз слышу это, – сказала Саломея с пренебрежением, – жаль, что давно не сказали об этом и не приискали мне жениха, необходимого для вас… во мне достало бы столько великодушия, чтоб пожертвовать собою для благосостояния родителей.

– Но что ж делать, милая?

– Что вам угодно, то и делайте!… на первый раз хоть маленький вечер!