Приключения поручика гвардии

И только несколько успокоившись, поведал о переживаниях команды с того момента, когда вахтенный доложил о приближении пожара к гольцу. На судне всю ночь никто так и не сомкнул глаз. Далекий огонь, дым, темень… Когда же стена огня со страшным гулом стала подходить к берегу, всех охватило отчаяние – шансов на спасение экспедиции почти не оставалось. У Тимофея Архипыча даже образовался синяк у правого глаза от окуляра подзорной трубы, пока он в предрассветной дымке пытался обнаружить кого-нибудь из спасшихся. Но увы…

И только когда огонь пожара поутих, стало видно, что дальше на восток он не пошел, что-то остановило его. Поэтому снялись с якоря и пошли вдоль берега на восток, и за мыском мили через три обнаружили устье довольно широкой реки. Опять вспыхнула надежда. Быстро спустили шлюпку и двинулись на разведку вверх по реке. А когда увидели вдали длинный и узкий остров, и услышали долгожданный выстрел, то как можно быстрее пошли на встречу с чудом спасшимися членами экспедиции.

Над островом установилась тишина. И вырвавшиеся из огненной стихии, и прибывшие на шлюпке стали в круг, обняв друг друга за плечи и опустив головы, молча переживали чудесное спасение экспедиции.

* * *

Как-то еще Григорий Иванович рассказывал в одной из бесед на борту «Надежды», что медведи Аляски любят ловить лапой лосося во время его нереста, сидя у переката какой-нибудь речушки. Андрей Петрович вспомнил об этом как раз во время нереста и предложил Арефию проверить это, а при случае и добыть крупного зверя, чтобы его шкуру переслать в Петербург в подарок своему батюшке. Ведь в прошлом году они во время нереста медведей не встречали. Лошадь с собой решили не брать, чтобы она ненароком не спугнула зверя, и отправились на его поиски. Но не тут-то было. Две попытки окончились неудачей, но азартный Арефий не унывал:

– Куды он от нас денется? – приободрял он взгрустнувшего было Андрея Петровича. – Все равно будет наш, вот увидите!

Сегодня была их третья попытка.

– Вона, вон он, наш «рыболов», Андрей Петрович, сидит у переката, – азартно шептал на ухо Арефий, – вишь какой из себя весь занятый.

– Ну и глаз у тебя – алмаз! – в который уж раз удивился тот способности Арефия видеть гораздо дальше него.

Огромный бурый медведь, гризли по-местному, сидел между валунами и внимательно, не отвлекаясь по сторонам, смотрел в воду переката. Затем делал резкое движение лапой и мощными когтями подцеплял большую серебристую рыбину, выкидывая ее на берег. Шел нерест лосося, и особенных трудностей в его добыче медведь не испытывал.

– Сейчас наловит рыбы, потом схоронит ее где-нибудь у ручья, завалив ветками, и будет ждать, пока она не станет отдавать душком, и только тогда с превеликим удовольствием ее и откушает. Любит он, шельма, рыбку с душком. Мы ведь тоже, когда ловили омуля на Байкале, вялили его с душком, – ностальгически прошептал Арефий и, увидев вопросительный взгляд Андрея Петровича, пояснил.

– Я из иркутских мещан. Молод был, женился, занимался промыслом пушного зверя. Вроде бы и достаток в доме был, а жена, пока я по тайге шастал, хвостом вилять стала. Возгорелся я весь от обиды, когда узнал об этом. А тут как раз прознал, что Александр Андреевич Баранов стал собираться в Америку руководить там русскими поселениями. Он в это время занимался в Иркутске стекольным производством, да, видать, что-то не заладилось у него с этим делом, и он принял предложение богатого купца Шелихова ехать в Америку, на остров Кадьяк. Я тут-то и упросил его взять меня с собой, хотя он особо и не отказывал. Нужны, видать, ему были добрые мужики на новом месте. Так я с его дозволения еще и Клима подбил ехать к черту на кулички. С тех-то самых пор мы с ним в паре и работаем.

Подивился Андрей Петрович, что вот так, скрадывая зверя, он как бы походя узнал не то, чтобы тайну, но некоторые подробности жизни человека, с которым вот уже второй сезон бок о бок делает нужное для Компании дело. И только теперь он понял скрытый смысл тех слов, с которыми Арефий говорил о материнской преданности оленьей самки, спасавшей своего только что появившегося на свет детеныша.

– Давайте, Андрей Петрович, потихоньку подвигаться поближе к медведю. Ему сейчас не до нас, да и ветерок тянет с верховьев, так что он нас никак не учует.

И они стали не спеша, прячась за валунами, перемещаться поближе к перекату. Речушка, вернее ручей, был небольшим, но, видимо, во время буйства циклона здесь бушевал уже грозный мутный поток, который, как мячики, перекидывал огромные валуны, с грохотом ударяя их друг о друга, и волочил за собой вековые деревья. А через несколько дней здесь опять, как ни в чем не бывало, журчал ручей с кристально чистой водой, извиваясь между откуда-то взявшимися валунами.

С расстояния пятнадцати сажень стало очевидным, что медведь имеет огромные размеры и что это особо выдающийся экземпляр, разжигающий охотничий азарт. «Нельзя упустить. Будем брать», – твердо решил Андрей Петрович и шепнул об этом Арефию. Тот согласно кивнул головой.