Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Умнее всех из нападавших поступил Бопре. Здраво рассудив, что пятерых его сообщников должно хватить на двух их противников, он, не обращая внимания на развернувшуюся схватку, погнал своего коня вслед за Мартой. Как та ни спешила, но уйти от француза у неё не получилось и, через несколько минут, негодяй стал медленно, но верно догонять беглянок. Поняв, что уйти не удастся, мать остановила свою лошадь и, ссадив дочь на землю, крикнула ей: «беги!» после чего развернулась навстречу гугеноту.

Добрый день, мадемуазель! поприветствовал тот свою бывшую ученицу, мерзко при этом улыбаясь.

Бывшая камеристка не удостоила его ответом, а, спешившись, взялась за шпагу и приготовилась защищаться. Француз в ответ лишь высоко поднял брови, но искушение скрестить оружие с бывшей ученицей оказалось слишком велико, и он тоже соскочил с коня. Блестящее лезвие валлонской шпаги легко покинуло ножны и описало полукруг, приветствуя соперника.

Шурка, не решившись оставить мать, со страхом наблюдала за ними из кустов, не зная, что делать дальше то ли действительно бежать, то ли звать на помощь. Все решил случай. Навстречу им по дороге ехала престранная процессия из нескольких всадников, окруженных пешими слугами. Длиннополые одежды верховых явно были когда-то роскошными, но теперь выцвели и потрепались, а слуги выглядели и вовсе как оборванцы. Их можно было принять за поляков, если бы не холеные окладистые бороды, да непрезентабельный вид. Все-таки шляхтичи из Речи Посполитой если и выезжали за границу, то старались разодеться в пух и прах. К тому же один из незнакомцев явно был православным священником в рясе и с белым клобуком на голове.

Глянь-ка, Владыко, с поклоном показал ему один из спутников на развернувшуюся перед ними схватку. Опять басурмане озоруют, нет на них креста, окаянных!

Девочка неожиданно поняла, что понимает их речь, и, еще не сообразив толком, что делает, закричала тоненьким голосом:

Помогите! Что?! встрепенулся представительный господин в опашне и меховой, несмотря на летнее время, шапке. Никак, по-нашему кричат… Да помогите же! выбежала с криком им навстречу Шурка. На нас разбойники напали! Кажись, православных забижают, хмуро буркнул худой мужик в подряснике и поухватистее перехватив посох, вопросительно посмотрел на священника: Благослови, Владыко? Унять татей! коротко велел тот. А кто из них тать-то? запоздало поинтересовался один из слуг, но остальные, не дожидаясь ответа, уже кинулись вперед.

Вооружены они были откровенно плохо, лишь у одного был бердыш, да еще у двоих сабли, а чернецы и вовсе имели лишь посохи. Но пошли в бой дружно и, похоже, были рады возможности подраться.

Обоих и вяжите, там разберемся, крикнул им вслед предводитель и ухмыльнулся в густую бороду.

Хотя вмешательство в схватку непонятно откуда взявшихся оборванцев с решительными рожами оказалось для Бопре полной неожиданностью, ушлый француз не растерялся и, вскочив на коня, бросился наутек, не дожидаясь, пока его начнут охаживать со всех сторон дрекольем. Марте же, не сразу сообразившей, что у них появились союзники, едва не досталось, и лишь истошные крики Шурки: «Своих бьёте!» уберегли её от увечий.

Кто такие? внушительно спросил господин в опашне, когда к ним подвели обезоруженную камеристку. А вы русские? прищурилась Шурка. Мы-то русские, а вот вы кто таковы? Верные слуги герцога Мекленбургского! неожиданно для себя отчеканила девочка и только что не стала по стойке смирно. Ишь ты! Верные слуги, пробурчал священник. А напали на вас кто? Разбойники! Ой, их там много еще, они Болеслава с Иржиком убьют! Точно ли разбойники? Да вот тебе крест! не задумываясь, перекрестилась Саша, во время прежней своей жизни носа не казавшая в церковь. Фрол Иудыч, ну-ка, поглядите, на кого ещё там тати напали, велел поп своим спутникам. А я тут с отроком потолкую! Слушаю, Владыко, не чинясь, отозвался господин в опашне и вместе с прочими конными и пешими слугами поспешил на выручку попавшим в беду.

Оставшийся с двумя чернецами священник, тем временем, слез с коня и внимательно посмотрел на Шурку.

Скажи мне, чадо, вкрадчиво спросил он, откуда тебе речь наша ведома? Так я из Мекленбурга, наивно похлопала глазами та. Ишь ты, а я вот из Москвы, а речи немецкой не разумею! Повезло тебе, батюшка, меня же вот всяким наукам с детства обучают: и письму, и счету, и языкам всяким. Вот и знаю… Какой он тебе, «батюшка», дурень! сердито оборвал её монах с дубиной. Чай, с митрополитом говоришь, а не с простым кутейником! Еще и крестишься шепотью, по-еретически! Тихо, брат Пахомий, унял его рвение священник. Напугаешь мальца. Сам рассуди, откуда ему в неметчине чин знать. Языку нашему разумен и то за благо! Простите, господа, если по малолетству что не так сказала, повинилась Шурка и тут же прикусила язык.