Приключения Родрика Рэндома

После возвращения моего в Лондон я не делал никаких попыток встретиться с аптекарем, рассуждая, что не имею возможности доказать свою невиновность, - столь несчастливы были обстоятельства, сопутствовавшие обвинению. Стрэп, однако же, попробовал защищать меня перед школьным учителем, но отнюдь не преуспел, ибо мистер Конкорданс отказался от всякого общения с ним, потому что тот не желал порвать сношения со мной. При таком положении дел я решил, что столь благоприятный случай смыть пятно с моего доброго имени мне больше никогда не представится.Поэтому я договорился с миссис Гауки, что прежде, нежели я окажу ей хотя бы ничтожную помощь, она поступит по справедливости и восстановит мою репутацию, объяснив под присягой в присутствии магистрата все подробности заговора, составленного против меня. Когда она дала мне это удовлетворение, я преподнес ей пять гиней - сумму, столь превосходившую ее чаянья, что она едва поверила своим глазам и готова была боготворить меня за мое милосердие. Это показание, собственноручно ею подписанное, я послал ее отцу, который, припомнив и сопоставив все обстоятельства, связанные с обвинением, убедился в моей честности и на следующий день посетил меня вместе со своим другом, школьным учителем, которого оповестил о моей невиновности.

После взаимных приветствий мсье Лявман приступил к пространным извинениям в незаслуженно нанесенной мне обиде, но я сберег ему немало лишних слов, прервав его разглагольствования и заявив, что не только не питаю к нему злобы, но даже благодарен за его снисходительность, которая помогла мне спастись, когда столько важных улик обнаружилось против меня. Мистер Копкорденс, почитая нужным, в свою очередь, сказать слово, заметил, что мистер Рэндом слишком прямодушен и рассудителен, чтобы обижаться на них за их поведение, которое, принимая во внимание все обстоятельства, не могло быть иным, при всей честности их намерений.

- В самом деле, - сказал он, - если бы заговор был для нас распутан какой-нибудь сверхъестественной силой, если бы разгадка была нашептана нам гением, открыта во сне, поведана ангелом небесным, - вот тогда мы были бы повинны в том, что поверили свидетельству зрительных органов; но раз мы прозябаем среди смертных, не следует ожидать, что нас нельзя обмануть. Уверяю вас, мистер Рэндом, никто в мире не радуется больше, чем я, этому торжеству вашей добродетели, и подобно тому, как тогда весть о вашем несчастье пронзила меня до самого нутра, так теперь это доказательство вашей невиновности заставляет трепетать мою диафрагму.

Я поблагодарил его за участие, попросил их вывести из заблуждения тех знакомых, кто сурово судил обо мне, и, угостив их стаканом вина, описал Лявману плачевное положение его дочери и с таким красноречием выступил на защиту ее, что убедил его закрепить за ней пожизненно небольшую ежегодную сумму. Но он так и не согласился принять ее в свой дом, ибо мать ее была слишком разгневана и не желала ее видеть.

ГЛАВА LIII

Я покупаю новое платье - Делаю реприманд Стратуелу и Стрэдлу. - Бентер предлагает новый матримониальный план - Я принимаю его условия -Отправляюсь с молодой леди и ее матерью в почтовой карете в Бат - Поведение офицера и законника - Описание наших дорожных спутников. - Колкий диалог между моей дамой и капитаном.

Уладив это дело к полному своему удовлетворению, я пришел в прекрасное расположение духа и, заключив, что игорный стол есть некое прибежище для джентльмена, нуждающегося в деньгах, сделался еще жизнерадостнее, чем когда бы то ни было. Хотя костюмы мои почти не износились, я стыдился надевать их, полагая, будто к тому времени все ознакомились с описью моего гардероба. По этой причине я продал большую часть его за полцены торговцу на Монмаут-стрит и на полученные деньги купил два новых костюма. Я приобрел также простые золотые часы, отчаявшись вернуть отданные по глупости Стратуелу, к которому тем не менее продолжал являться на утренний прием, покуда упоминавшийся им посланник не уехал, взяв секретаря по своему выбору.

Тогда я почел себя вправе попенять его лордству, к которому обратился с весьма откровенным письмом, на то, что он тешил меня пустыми надеждами, хотя и не располагал властью и не имел намерения устроить мою судьбу. Не более сдержан был я и со Стрэдлом, которому бросил в лицо упрек в том, что он ввел меня в заблуждение касательно репутации Стратуела, каковую я не постеснялся назвать постыдной во всех отношениях. Он был крайне возмущен моей дерзостью, пространно говорил о своей знатности и чести и начал делать сравнения, показавшиеся мне столь оскорбительными для моей чести, что я с горячностью потребовал объяснения; у него достало низости увертываться, и я расстался с ним, искренно презирая его за такое поведение.