Приключения Родрика Рэндома

Капитан, препровожденный в свою каюту, был в таком бешенстве от того, как с ним обошлись, что приказал доставить парня к нему, чтобы он мог собственноручно его застрелить; и в самом деле, ему удалось бы удовлетворить свою жажду мести таким образом, если бы его первый помощник не восстал против этого, заявив, что, по всей видимости, парень отнюдь не сумасшедший, но отъявленный преступник и нанят кем-либо из врагов капитана, чтобы его убить, а потому должно заковать его в цепи до передачи военному суду, который, без сомнения, произведет тщательное расследование, благодаря чему могут быть сделаны важные открытия, а засим вынесет преступнику смертный приговор, соответствующий его вине.

Такие доводы, совершенно невероятные, возымели нужные последствия, ибо рассчитаны были на мыслительные способности капитана, в особенности после того, как доктор Макшейн одобрил это решение, согласное с прежним его утверждением, что парень отнюдь не является умалишенным.

Когда Морган увидел, что больше ничего худого не произойдет, он не мог скрыть удовольствия, отражавшегося на его лице, прикладывая примочки к физиономии доктора, он отважился спросить, каково его мнение о том, кого на корабле больше - сумасшедших или дураков. Но от такой шутки ему лучше было бы удержаться, ибо его пациент старательно сложил ее в памяти, чтобы извлечь в более подходящее время.

Между тем мы подняли якорь и шли к Даунсу; сумасшедший, содержавшийся, как преступник, воспользовался случаем, когда часовой провожал его на нос корабля, прыгнул за борт и расстроил капитану планы отмщения.

В Даунсе мы оставались недолго, но при первом попутном восточном ветре пошли в Спитхед, где взяли на борт полугодовой запас провианта и отплыли от Сент-Элен вместе со всем флотом, снаряженным для Вест-Индии в памятную экспедицию к Картахене *.

Не без глубокой скорби я увидел, что вот-вот могу очутиться в далеких местах с нездоровым климатом, лишенный малейших удобств, которые могли бы облегчить такое путешествие, да к тому же во власти неограниченного тирана, чьи приказы были почти нестерпимы. Но поскольку большинство находящихся на борту жаловалось на то же самое, я решил смиренно подчиниться своей судьбе и, насколько возможно, обеспечить себе сносное существование.

Мы вышли из Канала при попутном бризе, который вдруг прекратился, оставив нас штилевать лигах в пятидесяти от Лизэрд *. Но это бездействие недолго продолжалось; в следующую ночь парус грот-марса разодрало ветром, который к утру превратился в ураган.

Я пробудился от ужасающего грохота, который производили наверху пушечные лафеты, треск переборок, вой ветра в вантах, шум судовой команды, дудки боцмана и его помощников, рупоры лейтенантов и лязг цепей от помп.

Морган, никогда еще доселе не бывший в море, с великой поспешностью вскочил с криком. "Господи, смилуйся над нами! Мне кажется, мы вторглись во владения самого Люцифера и всех чертей!", а бедняга Томсон остался лежать на своей койке и, дрожа, воссылал мольбы к небесам о нашем спасении.

Я встал и присоединился к валлийцу, с которым (предварительно подкрепившись бренди) поднялся наверх; но если раньше мой слух был потрясен, то какое же страшное зрелище явила буря моим взорам!

Море вздымалось валами вышиной с гору, на вершине которой наш корабль висел иногда так, словно собирался вот-вот низринуться в самую бездну! По временам мы погружались между двух валов, встававших по обе стороны от нас выше топ-мачты и угрожавших сомкнуться и в один момент нас сокрушить.

Из всего нашего флота, состоявшего из ста пятидесяти судов, может быть, дюжина была видна, но и они шли без парусов по воле бури Мачта одного из них подломилась и со страшным грохотом рухнула за борт. Судьба нашего судна казалась не более утешительной; офицеры и матросы метались, как безумные, орали во все горло, не ведая, что они должны делать в первую очередь. Некоторые взбирались на реи, пытаясь отдать паруса, разодранные на тысячи кусков, хлопавших на ветру; другие старались убрать те из парусов, какие еще сохранились в целости, в то время как мачты, при броске корабля, гнулись и дрожали, как ветви, угрожая разлететься на бесчисленные щепки

В то время как я взирал на это с изумлением и ужасом, один из главных брасов сломался, и от толчка двое матросов слетели с нока в море, где и погибли, а бедный Джек Рэтлин сброшен был на палубу и сломал ногу.