Приключения Родрика Рэндома

- Я вижу, они оба в сговоре.

И тут же отправил моего товарища назад, хотя я предлагал, чтобы каждый из нас в отдельности прочел и перевел любую главу или стих из принадлежащего ему греческого евангелия, после чего станет окончательно очевидным, кто из нас говорит правду - мы или лекарь. Не обладая достаточным красноречием, чтобы убедить капитана в том, что тут не может быть сговора или плутовства, я просил позвать кого-нибудь из знающих греческий язык, которые смогли бы беспристрастно меня испытать.

И вот на палубу была вызвана вся команда корабля, - офицеры и матросы, - и им объявили, что все знающие греческий язык должны подняться немедленно на шканцы.

После короткого молчания поднялись два матроса с фок-мачты, которые, по их словам, обучились греческому языку у греков из Морей во время плаваний в Левант. Капитан возликовал, услышав об этом, и сунул мой дневник одному из них, но тот откровенно сознался, что не умеет ни читать, ни писать, второй проявил то же невежество, но заявил, что может говорить по-гречески с любым человеком на корабле и, отнесясь ко мне, произнес несколько фраз на варварски изуродованном языке, которых я не понял.

Я сказал, что современный греческий язык столь же отличается от языка, на котором говорили и писали древние, как ныне употребляемый английский - от языка древних саксов времен Хенгиста *, поскольку же я изучал только подлинный греческий язык, на котором писали Гомер, Пиндар, евангелисты и другие великие люди древнего мира, нельзя полагать, будто я должен знать несовершенное варварское наречие, выросшее на развалинах первоначального языка и почти не сохранившее никаких следов древних выражений, но ежели доктор Макшеин, притязающий называться знатоком греческого языка, сможет поддерживать разговор с этими матросами, я готов отречься от всего, что утверждал, и понести любое наказание, какому он меня подвергнет.

Не успел я произнести эти слова, как лекарь, зная, что один из этих парней его соотечественник, обратился к нему по-ирландски и получил ответ на том же языке; засим между ними завязался диалог на языке, какой они назвали греческим, а прежде, чем они рискнули пойти на такую дерзкую ложь, им пришлось обеспечить себе молчание другого матроса, которого его сотоварищ предупредил на языке Морей.

- Я так и знал, - сказал Оукем, - что в конце концов мы поймаем плута! Отвести мошенника назад. Я считаю, что его нужно вздернуть,

Мне нечего было больше сказать в свою пользу перед судом, столь пристрастным в своей злобе и защищенным невежеством против истины, и я, не сопротивляясь, позволил отвести себя к моему сотоварищу, который, услышав от меня подробности моего судебного разбирательства, воздел руки и возвел глаза к небесам и испустил страшный стон; не отваживаясь облегчить свои размышления речами, ибо часовой мог подслушать их, он затянул валлийскую песню, которую сопровождал тысячью гримас и неистовых жестов.

ГЛАВА XXXI

Я обнаруживаю, что матросов подкупили для показаний против меня, благодаря ссоре между двумя свидетелями, вследствие этого я получаю свободу и убеждаю Моргана согласиться на тех же условиях - Злоба Макшейна. - Мы прибываем к Ямайке, откуда вскоре идем к Испаньоле для соединения с вест-индской эскадрой - Мы запасаемся водой, снова пускаемся в море и приходим к Картахене - Размышления о наших действиях там.

Но вот вследствие ссоры, возникшей между двумя современными греками, один из них, в отместку другому, пришел к нам и раскрыл тайну диалога Макшейна, как я разъяснил ее выше. Это разоблачение дошло до слуха доктора, сознававшего, что нам представляется возможность оправдаться перед военным судом (мы приближались к Ямайке) и вместе с тем уличить его, Макшейна, в предумышлении и невежестве, а потому он столь успешно вступился за нас перед капитаном, что через несколько часов мы получили свободу и приказ вернуться к исполнению своих обязанностей.

Для меня это было счастливым событием, так как все мое тело было обожжено солнцем, а все члены оцепенели от неподвижности; но мне еле-еле удалось убедить валлийца, чтобы тот согласился на такую милость, ибо он предпочитал в своем упрямстве остаться в оковах впредь до оправдания его военным судом, который, как он верил, воздаст должное его врагам.

Наконец я указал ему на ненадежность исхода судебною разбирательства, на преимущества и влиятельность его противников и обольстил его надеждой на то, что он даст выход своему желанию отомстить, расправившись собственноручно с Макшейном по возвращении в Англию. Этот последний довод имел для него больший вес, чем остальные, и убедил его спуститься вместе со мной в кубрик; как только я вошел туда, воспоминание об усопшем друге пробудилось во мне, и мои глаза наполнились слезами. Мы уволили нашего вероломного юнгу, несмотря на его слезы, мольбы и покаяния в содеянном; но совершили это после того, как он сознался нам, что лекарь подкупил его дать показания против нас парой чулков и двумя старыми клетчатыми рубашками, которые у него уже отобрал слуга лекаря.