Приключения рождественского пудинга

– Прошу вас пройти в комнату мистера Корнуорти, – пригласил он и стал первым подниматься по ступеням лестницы.

Пуаро последовал за ним, с интересом посматривая на кричаще дорогие objets d’art[75]. Вкусы самого детектива были несколько буржуазными.

На втором этаже дворецкий постучал в дверь.

Эркюль Пуаро слегка приподнял брови. Это был первый настораживающий сигнал. Ведь лучшие из дворецких в дверь не стучат – а ведь перед ним, без всякого сомнения, был первоклассный дворецкий.

Можно сказать, это было первое предупреждение о предстоящей встрече с эксцентричным миллионером.

Голос внутри что-то произнес. Дворецкий распахнул дверь и объявил (Пуаро вновь почувствовал намеренное отклонение от традиций):

– Джентльмен, которого вы ожидали, сэр.

Пуаро вошел в комнату. Она была приличных размеров и очень просто, по-деловому, обставлена. Шкафы для бумаг, справочники, пара удобных кресел и большой, производящий впечатление стол с аккуратно сложенными стопками бумаг на нем. Углы были плохо освещены, потому что единственный свет давала большая настольная лампа с зеленым абажуром, стоявшая на приставном столике возле ручки одного из кресел. Она была расположена таким образом, что весь ее свет падал на того, кто подходил со стороны двери. Эркюль Пуаро несколько раз моргнул – лампа была мощностью не менее 150 ватт. В кресле располагалась худая фигура в лоскутном халате – Бенедикт Фарли. Его голова была характерным жестом наклонена вперед, выступающий нос напоминал клюв птицы. Над лбом торчала копна белоснежных волос, похожая на гребень какаду. Глаза поблескивали за толстыми линзами очков, пока он с подозрением рассматривал своего посетителя.

– Так что, – сказал он наконец, и его голос оказался высоким, хриплым и слегка скрипучим, – вы и есть Эркюль Пуаро, да?

– К вашим услугам, – вежливо ответил Пуаро и поклонился, положив одну руку на спинку кресла.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – раздраженно предложил ему старик.

Детектив сел – как раз туда, куда падал ослепительный свет лампы.

– А откуда я знаю, что вы Эркюль Пуаро, а? – капризно спросил миллионер. – Ну же, отвечайте.

Пуаро еще раз достал из кармана письмо и протянул его Фарли.

– Да, – проворчал миллионер, – это именно оно. То, что я заставил написать Корнуорти. – Он сложил письмо и протянул его обратно. – Значит, вы и есть он, не так ли?

– Уверяю вас, здесь нет никакого обмана, – сказал сыщик с легким взмахом руки.

Неожиданно Бенедикт Фарли хихикнул.

– Именно это говорит фокусник, собираясь достать золотую рыбку из шляпы! Это все часть фокуса, знаете ли.

Пуаро ничего не ответил.

– Думаете, я подозрительный старикашка, да? – неожиданно сказал Фарли. – Именно так. «Не доверяй никому!» – вот мой девиз. Когда ты богат, ты не можешь никому доверять. Нет, нет, это просто невозможно.

– Вы хотели, – негромко напомнил Пуаро, – проконсультироваться со мной?

Старик согласно кивнул.

– Правильно. «Всегда покупай лучшее!» – вот мой девиз. Иди к эксперту и не экономь на расходах. Вы заметили, месье Пуаро, что я ни слова не сказал о вашем гонораре? И не скажу! Потом пришлете мне счет – и я не буду его оспаривать. Эти идиоты в молочной лавке решили, что могут брать с меня по два девяносто за десяток яиц, когда им красная цена два семьдесят… банда мошенников! Но меня не проведешь! А вот человек на самом верху – это совсем другое. Он стоит своих денег. Я сам на самом верху и знаю это.

Эркюль Пуаро опять промолчал. Он внимательно слушал, слегка склонив голову набок. Но за его непроницаемым выражением лица скрывалось разочарование. Детектив не мог точно определить его причину. Пока Бенедикт Фарли оправдывал все ожидания – то есть он полностью соответствовал тому образу, который сложился у публики, – и тем не менее Пуаро был разочарован.

«Этот человек, – с отвращением произнес он про себя, – просто фигляр. Обыкновенный фигляр!»

Сыщик знавал других миллионеров; они тоже бывали эксцентричными, но каждый раз он ощущал в них силу, внутреннюю энергию, которая вызывала его уважение. И если они носили лоскутный халат, то это было потому, что им нравилось носить такой халат. А халат Бенедикта Фарли – так, по крайней мере, показалось Пуаро – был одним из предметов сценического реквизита. Да и сам Фарли, по существу, выглядел слишком театрально. И каждое слово произносилось им, Пуаро был в этом уверен, только для того, чтобы произвести впечатление на собеседника.

– Вы хотите получить мою консультацию, мистер Фарли? – повторил он еще раз ровным голосом.

Неожиданно поведение миллионера изменилось. Он подался вперед, и его голос понизился до хрипа.

– Да. Да… Я хочу услышать от вас, что вы думаете… Всегда обращайся к лучшим! Я всегда это говорю! К лучшему доктору, к лучшему детективу – и пусть они разбираются.

– И все-таки, Monsieur, я не понимаю.

– Естественно, – резко ответил Фарли, – я же еще не начал говорить. – Еще больше подавшись вперед, он задал неожиданный вопрос: – Что вы, месье Пуаро, знаете о снах?

Брови маленького человечка полезли на лоб. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого.