Приключения русского дебютанта

Она опять полезла в сумочку, и, пока Морган сморкалась и снова пудрила щеки, Владимиру пришлось бороться со столь бесполезным чувством нежности.

— Если ты, Морган Дженсон… на Запад решишь рвануть, — напевал Владимир, пока они шагали рука об руку к жгуче-красной неоновой вывеске мимо засыпанного гравием десятиакрового оврага, которому предстояло стать американским супермаркетом, — езжай за мной… по той дороге… это славный путь.

— Как ты можешь петь? — удивилась Морган, в очередной раз промокая губы салфеткой. — Ведь мы ужинаем с твоим боссом. Неужто ты совсем не боишься?

— Оторвись, коль маза есть, — мурлыкал Владимир, берясь за пластмассовые дверные ручки в виде гремучих змей, — на шоссе шестьдесят шесть.

Их взору открылся изумительный вид: дешевая мебель под красное дерево и всякие американские штучки, ибо в ресторане, как и в песне, проложили дорогу «от Чикаго до Эл-Эй… две тыщи миль… но не робей», прикрепив к каждому столику название какого-нибудь населенного пункта — Сент-Луис, Оклахома, Флэгстафф, «Вайнону не прозевай… Кингман, Барстоу, Сан-Бернардино…».

Сурок и его подружка окопались в Флэгстаффе.

— Володя, а у меня кактус есть! — закричал Сурок через весь огромный ресторан.

Столик «Флэгстафф» действительно украшал искусственный кактус пронзительного цвета, и выглядел он куда солиднее, чем нелепые шестифутовые Городские Ворота Сент-Луиса или заброшенная фактория из Джеронимо на соседних «аризонских» столиках.

— Говорят, за кактусом в очередь пишутся, — с достоинством сообщил Сурок по-английски, после того как все перезнакомились и заказали молочные коктейли с шоколадом.

В порядке европеизации Владимир заставил Сурка приобрести десять черных водолазок и десять пар слаксов у компании из штата Мэн, специализирующейся на этом виде продукции, и в тот вечер босс выглядел так, будто собрался на либеральную вечеринку, устраиваемую в Верхнем Вест-Сайде по случаю Дня благодарения. Что касается любви всей его жизни, Леночки, о ней можно было бы написать целый роман, потому здесь мы ограничимся лишь описанием ее прически.

В начале 90-х женщины на Западе предпочитали короткие стрижки — «паж» или «шапочка», но Лена продолжала сооружать прически в старом русском стиле. Отказываясь придерживаться чего-то одного — распустить волосы либо зачесать их наверх, — она сочетала оба подхода: пышная грива опускалась на ее плечи, а еще пятнадцать фунтов пронзительно-клубничных волос были перехвачены на макушке громадным белым бантом. За каскадами локонов виднелось mil'en'koe russkoe lichiko с высокими монгольскими скулами и остреньким носиком. Одета она была в точно такие же водолазку и слаксы, как у Сурка, отчего пара напоминала молодоженов, путешествующих во время медового месяца.

— Очень рад, — Сурок поцеловал Морган руку. — Сегодня мы с Леночкой практикуемся в английский, так что, пожалуйста, исправлять выражения Сурка. По-моему, по-английски меня зовут «граундхог», но словарь выдает еще и… «обормот»… нет, «мармот». В ваша страна водится такое маленькое животное? Владимир говорит, что теперь все должны говорить по-английски!

— Жаль, что подзабыла русский, я учила его в колледже. — Морган ободряюще улыбнулась Сурку, словно русский до сих пор оставался языком мирового значения и стоил того, чтобы его учить. — Я немного говорю по-столовански, но это не одно и то же.

Пары уселись друг против друга. Сурок широким жестом заказал еду на всех: бургеры с зеленью для дам и бургеры со страусятиной для мужчин.

— А еще три порции картошки фри с острым соусом, — потребовал он у официантки. — Люблю эту гадость. — Он широко улыбнулся сотрапезникам.

— Значит… — неуверенно произнес Владимир, не зная, как начать этот Ужин Отмщения.

— Да, — Сурок кивнул Владимиру, — значит.

— Значит… — улыбнулась Морган Лене и Сурку. Бедняжка, она уже хрустела пальцами под столом. — Как вы познакомились друг с другом?

Оригинальнее вопроса на двойном свидании и придумать было нельзя.

— М-м… — Сурок ностальгически заулыбался. — Длинна история, — ответил он на ломаном, но, как ни странно, симпатичном английском. — Я расскажу? Да? Хорошо? О'кей. Большая история. Как-то Сурок идет в Днепропетровск, на Восточную Украину, значит, и много людей делают ему плохо, тогда Сурок делает им очень плохо, и, э-э-э, время на часах тик-так, тик-так, и иголка на часах два круга делает, двое суток проходят, и Сурок жив, а враги его… э-э… умерли.

— Погодите, — встрепенулась Морган. — Неужто…

— В переносном смысле, — нехотя вмешался Владимир.

— Ну, — продолжил Сурок, — плохому делу конец, но Сурок все равно очень одинокий и очень грустный…

— Ой, Толечка, — вскрикнула Лена, поправляя одной рукой бант, а другой — соломинку в коктейле. — Понимаешь, Морган, у него русская душа. Знаешь, что такое русская душа?

— Владимир мне рассказывал, — ответила Морган. — Это…

— Это замечательно, — перебил Владимир. Жестом он попросил Сурка продолжать, отлично понимая, куда клонит его работодатель. Замечательнее не бывает.