Приключения сестры милосердия

Девяносто двух рублей по ценам автостанции мне едва хватило на бутылку теплой минералки, и на два жареных пирожка с картошкой, от запаха которых у меня закружилась голова.

Когда, наконец, мы тронулись в путь, было уже около одиннадцати. Напряжение чуть спало, и я опять обрела способность размышлять и анализировать. Смерти я к счастью пока избежала. Искать меня могут только дома или на работе, куда я не собираюсь в ближайшее время соваться. С работой кончено — меня неизбежно уволят за прогул, но лучше быть безработной, но живой, что весьма логично.

Пока я предавалась этим невеселым мыслям, водитель, который представился мне как Митрич, болтал, не переставая. Меня разморило, и я почти задремала, слушая его болтовню.

Перемежая свою речь словом-паразитом «с-самое», Митрич неторопливо рассказывал мне, что работать в УФПС можно только будучи пенсионером, так как зарплаты очень маленькие, сроки доставки корреспонденции сжатые, ответственность огромная, но кто-то должен делать эту работу. Жена его покойная проработала всю жизнь на почте, только вот два года как умерла. А его дочка с зятем-военным живут в гарнизоне на Дальнем Востоке, и вся радость, которая у него осталась после смерти жены — это один раз в год в отпуск увидеть двух своих внуков, проехав полстраны за две недели в душном и грязном плацкартном вагоне, воспользовавшись льготным проездом для военных пенсионеров. Оплачивают только плацкарт, но и за это спасибо, десять лет назад об этом и не мечтали…

Постепенно его монотонный голос убаюкал меня, и я заснула. Обычно я устаю на работе и сплю без сновидений, но переживания последних дней не прошли даром, и приснившийся мне сон походил на кошмар и был реален до мельчайших подробностей.

* * *

Я бежала по темному длинному коридору, задыхаясь от ужаса. Стены были грязно-серыми, покрытые жуткими пятнами и брызгами бурого цвета. На потолке мутно светили круглые плафоны, с которых свисала грязная паутина. Когда паутина коснулась моего лица, я закричала от ужаса и отвращения. Позади меня тяжело клокотало в безуспешной попытке меня догнать, нечто отвратительное, чужое и грязное. Пол был залит чем-то липким, мои ноги увязли на повороте, и я упала, но смогла подняться, обламывая ногти и цепляясь за грязную стену. Внезапно свет в коридоре стал ярче, я увидела в конце коридора открытую дверь, с разбегу влетела в какую-то комнату.

Собственно, это была не просто комната, а операционная. Посредине стоял стол, ярко светила круглая плоская лампа на штативе, отбрасывая чудовищные тени по углам. На операционном столе вместо больного лежали какие-то темно-красные куски. Я подошла ближе и поняла, что это органы — вот сердце, вот две почки, вот печень. Они были живые, они пульсировали, и как мне показалось, слабо пищали. «Нужно их унести отсюда» — почему-то решила я. Рядом с операционным столом на металлической тележке стояла переносная сумка-контейнер. Я подбежала к столу и дрожащими руками начала складывать органы в контейнер. На ощупь они были скользкими, видимо, от свежей крови. Дверь медленно открылась, я от страха закрыла глаза. На пороге стоял молодой мужчина. Я не сразу его узнала, это он сидел в то субботнее дежурство в приемном покое моей больницы и виновато улыбался, ожидая, пока его поведут в операционную умирать. Но выглядел он сейчас ужасно, в углах рта запеклась кровь, запавшие глубоко глаза были обведены темными кругами и полузакрыты. На животе кровоточил длинный операционный шов, руки болтались вдоль обнаженного тела. Он подошел к операционному столу, не замечая меня, взял в руки пульсирующий кусок плоти из контейнера, запихнул его в рот и начал медленно жевать, не обращая на меня никакого внимания. От ужаса и отвращения меня затошнило.

* * *

В этот момент я проснулась, и поняла, что меня сейчас вырвет. Услышав мой дикий вопль, Митрич быстренько припарковался к обочине, и я пулей вылетела на свежий воздух.

Заползая минут через пять в кабину, я была в панике. Если мое состояние — результат удара по голове, это не так страшно. А если нет? Внеплановая беременность на фоне последних событий — это уже перебор, как ездовые коты, подумала я. Черт, дура, какая беременность, обругала я себя, с Денисом я поссорилась где-то три месяца тому назад, он уже месяц как в Чечне, а других связей у меня не было. Эта мысль меня успокоила, и я с явным облегчением глотнула теплой минералки из полупустой уже бутылки.

За окном желтые поля сменяли еще зеленые перелески, маленькие домики придорожных деревень выглядели опрятно и мило. Небо еще было по-летнему голубым, белые облака уходили за горизонт, унося прочь всякую надежду на грибной дождик.