Приключения сестры милосердия

Сильная боль придала мне силы, обеими руками я сдавила мерзкое существо и оторвала змею от своего лица. Последнее, что я смогла рассмотреть — раздвинутая змеиная пасть с раздвоенным языком извивалась в моих руках, пытаясь дотянуться до меня снова.

* * *

От ужаса я проснулась буквально в холодном поту. Змей рядом не было, я лежала в стоге сена на краю поля, и в мою правую щеку упиралась острая соломинка. Солнце уже село, сумерки наползали плотной пеленой и на поле, и на опушку леса за моей спиной. Небо еще освещалось на западе уходившим за горизонт солнцем, было глубоким и темно-голубым с белыми прожилками перьевых облаков. С краев леса выползал беловатый туман, потянуло сыростью. Минут через десять небо окончательно потемнело, и темнота упала плотным покрывалом на весь мир вокруг меня, но именно благодаря этому мне удалось разглядеть слабый мерцающий свет впереди за полем. Наверное, эта была деревня, и я пошла в ту сторону, стараясь не вывихнуть ногу на многочисленных кочках. Наконец, я ощутила под ногами твердую поверхность, и поняла, что поле закончилось. Но радость от того, что я вышла на дорогу, была преждевременной, через несколько шагов мои ноги по щиколотку провалились в жидкую грязь.

Неяркий свет внезапно исчез, видимо, деревня скрылась за поворотом или пригорком. Я уже почти выбилась из сил, ничего не разбирая перед собой, преодолевая пересеченную местность, а тут еще резко запахло навозом.

От этого запаха на меня снова навалилась дурнота, и рот наполнился кислой слюной. Расслабляться было нельзя. Запах мог означать, что где-то поблизости ферма или чье-то частное подворье. Можно будет спросить дорогу до Славиной больницы, а если повезет, даже заночевать.

В последнее время на телевидении стало модно проводить круглые столы с обсуждением насущных проблем. С пеной у рта именитые гости в телестудии доказывают окружающим, что современное село — лучшее место для молодежи, приводят примеры государственной поддержки сельского населения, высказывают искреннее удивление, что не едут молодые специалисты работать в деревню, игнорируя и социальные программы, и финансовую поддержку. При этом не упоминается ни о хлюпающей под ногами жидкой грязи, в которой я увязла по щиколотку, ни о гнетущем виде полуразрушенной одноэтажной постройки, напоминавшей скорее фильм ужасов, а не трудовые будни российской деревни.

И в этот момент до меня вдруг дошло, что моя привычная жизнь в одно мгновение закончилась. У меня нет ни дома, ни документов, и мне угрожает смертельная опасность.

С трудом ориентируясь в темноте, я села на сухую кочку, и в третий раз за этот день отчаянно заревела. Я оплакивала все: и брошенного на произвол судьбы кота, и свою привычную работу, и свою размеренную и спокойную жизнь. Не знаю, сколько это продолжалось, но рыдания постепенно утихли, и мне вдруг стало легче. Как будто я сбросила старую кожу, мешавшую мне двигаться и дышать. Я встала, потянулась, глубоко вздохнула и пошла дальше. Свет приближался, и я увидела слабоосвещенную стену с отваливающейся местами штукатуркой со следами давней побелки. Судя по всему, это была молочная ферма. На старых бревнах, лежащих вдоль стены фермы, прямо под тусклым фонарем, сидела какая-то женщина. Она, похоже, была пьяна, потому что раскачивалась из стороны в сторону и что-то тихонько пела. Мне опять показалось, что я вижу этот абсурд как бы со стороны. Но в этот момент рядом раздался звук мотоцикла, и из-за угла выехал какой-то допотопный агрегат с коляской. Когда это чудо техники выехало на свет, я увидела, что мотоциклом управляет молодой паренек. Увидев меня рядом с теткой, он, похоже, испугался, но виду не показал.

— Здравствуйте, я отстала от рейсового автобуса и заблудилась. Мне бы переночевать где. — Робко попросила я паренька.

— А ты куда едешь, к кому? — чтобы скрыть растерянность он взлохматил волосы на голове, внимательно наблюдая за мной исподлобья.

— Я в больницу еду, психиатрическую, я медсестра, у меня там друг главным врачом работает, — я тараторила, как будто оправдываясь и боясь, что парень развернет мотоцикл и уедет, оставив меня здесь, посреди грязи, воняющей навозом, у тусклого убогого фонаря, наедине с пьяной женщиной.

— В больницу я тебя не повезу, а до деревни возьму, пожалуй. Не оставлять же тебя здесь, в самом деле. Переночуешь у соседки моей, она иногда берет на ночлег приезжих, ну там рыбаков, охотников.

Я согласилась, мне было, в общем-то, все равно, главное не на улице ночевать, тем более, похоже, что других вариантов ночлега не было. С трудом мы погрузили обмякшую тетку в коляску мотоцикла, я села сзади, мотоцикл затрясся как отбойный молоток, и медленно поехал, разбрызгивая грязь и выхватывая светом фары придорожные кусты.

* * *