Приключения сестры милосердия

Пока я мучительно подбирала слова, чтобы изложить кратко факты и свои предположения об истории, что случилась со мной, мне принесли из столовой на подносе в алюминиевых тарелках супа и перловой каши с куском вареной рыбы, в которой было больше костей, чем мяса. «Господи, почему посуда алюминиевая» — подумала я, но потом сообразила, где я нахожусь и, что здесь бьющейся посуды быть не может. После деревенских вкусностей я смогла осилить едва ли половину порции супа.

Надо сказать, что в больнице мне очень не понравилось. Больничная территория была с виду небольшой, на ней располагались два корпуса, видимо для тихих больных и для буйнопомешанных. Была еще одноэтажная столовая, похожая витражом застекленной веранды на старинный флигелек из рассказов Антона Павловича Чехова, котельная, сразу напомнившая мне печи в концлагере Бухенвальд. Где-то за котельной располагалось несколько отдельно стоящих двухэтажных небольших домиков для персонала больницы, но идти до них было далековато, да и больных туда, судя по всему, не пускали.

Весь следующий день после моего появления в больнице, Славе как назло было некогда. Он пришел ко мне в палату поздно вечером, молча заполнил историю болезни, протер неожиданные для меня очки на переносице, глубоко вздохнул, и сказал мне:

— Рассказывай, Леся, что там у тебя стряслось?

Медленно и четко (все-таки с психиатром разговариваю!) я изложила ему суть странных событий, случившихся со мной.

Слава долго молчал. Я, по понятным причинам, не торопила его.

Наконец, видимо, он смог переварить весь тот объем информации, который я на него вывалила, потому что довольно метко выделил суть моей проблемы:

— Ну, ты все-таки доигралась в детектива, поздравляю!

Ответить мне было нечего, и я пожала плечами, не собираясь спорить.

— Ладно, приехала, так полежи, может, поумнеешь. Я тебе успокоительные назначу, нервишки подлечим заодно. Меня в больнице не будет некоторое время, лежи в палате, в коридор постарайся без нужды не высовываться, я вернусь, поговорим. — Он повернулся на каблуках вышел из палаты, не дожидаясь моего ответа.

«Уж лучше бы я оставалась в деревне у Татьяны Васильевны», пришла мне в голову запоздавшая мысль.

В палате было довольно прохладно, наступала осень, но тепло в больнице еще не запустили. Оказывается, отапливалась больница и дома сотрудников котельной, работавшей на угле. А заказанный вагон угля все никак не могли разгрузить на станции в районном центре. Моему другу пришлось ехать на больничном стареньком УАЗике-«буханке» в районную администрацию, договариваться и о разгрузке, и о выделении грузовика для доставки угля и все это контролировать, разрываясь между станцией, администрацией и пьяным водителем погрузчика на железной дороге. Все это он мне рассказал, появившись на второй день у меня в палате, явно довольный проделанной работой.

— Ну что, решил все проблемы? — я решила подлизаться к нему, обсудив сначала его дела.

— Лесь, не крути, мои дела как всегда нормально. Уголь в котельной. А вот у тебя, по-моему, большие проблемы.

— Какие? — я похолодела. «Наверно, что-то с котом?!»

— Я позвонил в твою больницу, ну с дороги, не из больницы, со станции. Мне сказали, что ты украла наркотики и ударилась в бега. — Слава смотрел на меня в упор, не мигая, видимо ожидая, что я признаюсь в краже наркотиков.

— Что?! Я украла наркотики? — я ожидала чего угодно, только не этого.

— Именно! Из процедурного кабинета. Две упаковки. — Слава заложил руки за спину и начал ходить из угла в угол моей небольшой палаты, покачиваясь в такт словам.

— Но я не брала… Что это значит?! Слава! — я была готова разрыдаться.

— Не ори, хоть ты и психбольная как-бы, но говори тише, у нас здесь стены слышат. Это значит, крепко ты зацепила компанию, которая тебя похитила. — Слава потер руки, как будто они у него замерзли, и, ссутулившись, сел на край моей кровати.

— Но я ничего про них не знаю…  Правда! — Голова кружилась сильней и сильней, наверное, я сейчас потеряю сознание.

— А они не знают, что ты не знаешь, вот ведь как получается! — Похоже, этот разговор доставлял Славе удовольствие. Да, специальность никому не проходит даром! Раньше Слава не был таким жестоким.

— Значит, меня ищут? — Мой вопрос был, несомненно, неуместным.

— Ты в розыске. И фото на доске «их разыскивает милиция» повесили. — «Нет, он точно издевается. Ударить его, что ли?» — Ладно, не паникуй. Подумаем, что нам делать. — Он приобнял меня за плечи, как будто устыдился своей предыдущей резкости, и вышел из моей палаты, плотно прикрыв за собой дверь, и оставив меня наедине с невеселыми мыслями.