Приключения северянина. Сборник рассказов

Если же он произносит «Наверное, можно», значит, действительно можно потихоньку на муфте и тормозах опускать машину вниз в полной уверенности, что она обретет в конце концов опору и заскрипит вниз, а не уйдет мордой вперед и не закувыркается. Вверх подниматься проще: склон снизу виден как на ладони.

Дни один в один. Пастухи уходят и приходят. Мария и Эмилия ставят перед появляющимися миски с мясом и кружки с чаем независимо от того, уходят они на час или день.

Метрах в трехстах бугорок поменьше, на нем живет лисья семья. Люди и лисы мирно сосуществуют. Пастухи в сторону соседей и не смотрят, а лисица-мать поглядывает на нас частенько, но ближе познакомиться не желает. Лисята всегда в движении, всегда в игре.

Бочку с бензином оставляем здесь. Все баки полные. Одну сожгли до этой точки, значит, на оставшейся дотянем до дома. Баков должно хватить до моря и обратно. Хватит или не хватит, ломать голову бесполезно, все равно бензина больше нет.

С утра пораньше двадцать седьмого мы в пути. Спуски и подъемы становятся все круче. Идем правым берегом, Таманваям повернула влево. В прошлом году Егошин и Остап прошли на «47-м» до моря по реке и зареклись ходить по ней на всю жизнь. Кустарник мощный, вездеход легкий. Гусеницы слетают на каждом километре.

Справа возвышается вершина Крутой. Надо обойти по ее склону и затем по распадкам к бухте Шлюпочной южнее Тамани.

К двенадцати дня на спидометре 1206. Ровно 100 километров от начала пути. Подошва Крутой, здесь очередной лагерь. Андрей и Арэт, не отрываясь, смотрят в бинокль на вершину. Что они там увидели? Переговариваются на чукотском. Из всех слов понятно одно – «кытэп» (коряк. баран). Неужели? Где он?

Да, конечно же, его сразу видно. Встал, перешел на сотню метров севернее и снова лег. Сколько до него? Километра полторадва. По склону Крутой идут вниз гряды, образуя лощины. По ним можно попытаться подойти. Ветер с севера. Стало быть, заходить надо по южной от него лощине.

Арэт кладет бинокль и берет карабин.

– Андрей, дай карабин!

– Бери!

– Как бьет?

– Точно, – рассмеялся он.

Пастух кладет карабин на место.

– Ну и молодец, ты еще успеешь.

Илья Иванович смотрит на сборы с иронией.

– Мне сердце!

Миша выставляет свои зубы:

– А мне язык!

Андрей не отстает:

– Мне грудинку!

– Если ты убьешь барана, ты войдешь в историю Ачайваяма!

– Запомни свои слова, Паша. Илья Иванович, положи на кабину белую шкуру, если баран уйдет.

Надо идти прямо по долине, пока баран не скроется из виду, оставшись справа и сзади. Тундра мокрая, болотистая. Ботинки сразу промокли, а в болотниках этот склон брать тяжко, придется потерпеть. Через полчаса хода барана не видно, теперь можно поворачивать вправо и начинать штурм Крутой. Точно крутая. После небольшой полоски кедрачей сухой склон с каменистыми осыпями. Идти тяжело даже налегке. Ездить на вездеходе удобно, но выносливость теряется. Минут через пять дыхание ртом и пот заливает глаза. Надо снизить темп. Нога находит место, толчок, можно и руками помочь, не стыдно: никто не видит. Подъем, слава богу, позади. Гряда прикрывает барана, но лагерь как на ладони. Белой шкуры нет, значит, кытэп рядом, за грядой, метрах в двухстах.

Дыхание, как у загнанной лошади, пульс сто двадцать.

О стрельбе не может быть и речи, надо успокоиться.

Бинокль не нужен, можно положить на камень, место заметное. Обойму в магазин, патрон в патронник и в ствол. Курок спущен, планка на 100, колпачок со ствола. Ничего не мешает, не бренчит, можно сесть, расслабиться. Движения в лагере не видно. Все смотрят представление с двумя действующими лицами, одному из которых вскоре предстоит умереть в чисто гастрономических целях. Ну и охотничьих страстей!

«Неужели у тебя рука поднимется на такого красавца?» – звучит вопрос Вельгоши. Поднимется, и еще как. А он без переживаний будет есть баранье сердце. Опять же, если…

Что-то щелкнуло слева. Камень под копытом. Услышал или учуял и пришел посмотреть. Увидел и замер, разглядывает. Под ним камень, над ним небо голубое, и он стоит в профиль, как изваяние, дав на выстрел несколько секунд. Надо успеть медленно поднять карабин, оттянуть затыльник затвора и прижать приклад к плечу. Он все выдержал и эти секунды дал.

Мушка ложится чуть правее лопатки. Толчок в плечо, и затвор вновь передернут. Баран присел на расслабленных ногах, но снова твердо встает. Стрелять, пока он не упал. Даже смертельно раненный, он может сделать несколько прыжков и свалиться на западный склон, откуда его не взять. Второй выстрел навскидку по корпусу. Все, можно не стрелять. Перебирает передними ногами, задние безжизненно волокутся, – перебит позвоночник. Бегом к нему. Он мотает головой и изо рта кровавая пена. Голову к земле и нож меж ребер. Глаза тускнеют, ноги вытягиваются в последнем напряжении и расслабляются. Охота окончена. Великолепное животное превращено в гору мяса.