Приключения сионского мудреца

Когда вечером Марик пришёл к нам один, мама ему торжественно заявила, что она, наконец, поняла, кто подстроил всю эту его женитьбу и подсунул ему Аллу! Это всё устроил папочка, договорившись с Розочкой — тёщей брата. Здесь настала очередь брата испуганно посмотреть на маму, и весь вид его спрашивал: «Это ты серьёзно или притворяешься?!». — «Да, да! — как бы отвечала ему мама. — Не смотри на меня так! Твой папа — негодяй, и жалко, что вы все этого не видите! Я всегда с ним страдала, и ни одного хорошего дня не имела! Какая я дура, послушала свою мамочку, вышла за него замуж!» При этом она жалобно заплакала, чем ещё больше нас напугала, и мы с Мариком и с папой переглядывались, не понимая, что это вдруг такое на нас обрушилось! А тут, я ещё глупо произнёс: «Вспомнила баба, когда девкой была!». Это оказалось очень некстати, потому что мама мне сказала: «Ты всегда был сволочью!» — а папа и Марик укоризненно на меня посмотрели. В это время пришла бабушка «снимать сливки» и очень выручила меня. Она доверчиво, наивно, с невинным выражением лица спросила у мамы, видя её заплаканное лицо: «Люся, что такое? Что случилось?!». У неё было положение человека, приговорённого к казни, а она у палача интересуется: «Что вы здесь делаете?! Зачем вы все здесь собрались?! Вы кого-то ждёте?». — «Ты, сволочь, тоже не знаешь, в чём дело, и меня за дуру считаешь?! Я что, не понимаю, что ты тоже участвовала в этом?!» — сообщила и ей мама. «Люся! В чём?! Ой, вэй! О чём ты говоришь?! В чём участвовала?!» — вляпывалась всё больше бабушка. Ей, чувствовалось, очень хотелось узнать, что нового она натворила, и она даже настаивала на этом! «Это вы все трое: он! — при этом мама пальцем указала на папу. — Розочка, и ты, — распалялась всё больше мама, — сделали так, чтобы Марик женился на этой!.. Он вам всем мешал, и я это, наконец-то, поняла! Поэтому вы так спешили, не давали никому опомниться!». — «Люся! Что ты такое говоришь! Я, наоборот, не хотела, чтобы Марик влез в эту яму» — объявила бабушка. «Ах ты, бесстыжая дрянь!» — продолжила мама и с размаху влепила сильную оплеуху своей маленькой, хрупкой, старенькой маме. Звук был очень звучный и заполнил всю комнату, мы так и ахнули! Бабушка схватилась за щеку и тихо заплакала, приговаривая: «Да, убей меня, убей!». Это ничуть не остановило и не разжалобило маму! Это был уже другой, чужой человек, без жалости и сомнений! Она схватила бабушку за рот и сжала ей губы: «Замолчи, дрянь, чтобы я тебя не слышала!». Бабушка покорно смирилась со своей участью и ждала, по-видимому, своего конца. Марик подскочил к маме и сказал: «Что ты делаешь, за что ты её ударила?!». Мы все были ошеломлены, мама впервые пустила в ход руки! «А тебя, негодяй, я не считаю больше за сына! — торжественно объявила ему мама. — Ты продался им, но ты жертва и дурак, а меня ещё позовёшь, но будет уже поздно — меня уже не будет!». — «Ты что делаешь?! — пытался образумить маму Марик. — Это ведь ты, если так уж говорить, сделала!» — взывал он к справедливости. «Ну, тогда, и тебе „на“ — негодяй!» — ответила ему мама ещё более увесистой оплеухой, чем бабушке. Чувствовалось, она очень удивила этим Марика, и он, привыкший к боксёрским ударам, решил дать маме возможность отработать этот боковой удар. А возможно, чтобы ей стало стыдно, и он предложил маме: «Ну, ударь меня ещё раз!» — и удобно подставил другую щеку. Просьба была с готовностью выполнена, и вторая щека осталась, чувствовалось, не в обиде, потому что второй удар был ещё сильнее предыдущего.