Приключения сознания Гесвода

В сладкий сон джинна, как трубный глас апокалипсиса, врывается сирена будильника. Звуковой волной фею сносит в другую реальность. Джинн просыпается, видит вокруг лишь стены своего керамического плена и пытается вспомнить: что же ему снилось? Что-то интересное...

Поздняя осень. Земля оделась украденным ветром у деревьев плащом из листьев. Его складки шелестят под ногами прохожих, проходя очередной этап в круговороте жизни и смерти, перед тем, как стать перегноем. Готовится к этому этапу и тело гражданина Котовасина, лежащее в морге. Все необходимые формальности позади, близкие, а также дальние родственники, желающие совершить погребение Агапона Кузьмича согласно своим семейным традициям, не обнаружены и тело решено похоронить за казённый счёт. И не поступило в морг на тот момент разнарядки на невостребованные трупы, так необходимые для современной науки медицины, чтобы тренировать начинающих хирургов. А сам вечный и нетленный бывший хозяин семидесяти с лишним килограммов белковой структуры в это время находился в кругосветном путешествии по памятным местам человеческой цивилизации. Много интересного и увлекательного, даже познавательного увидел он на родной планете. Многие пробелы в полученном при жизни образовании он заполнил. Отсутствие сна, утомляемости, мгновенная скорость перемещения и многие другие преимущества бестелесного образа существования позволили Агапону Кузьмичу за месяц с небольшим получить и обработать такое количество информации, на которое при жизни ему вряд ли хватило бы и нескольких лет. Непрерывный круглосуточный мыслительный процесс растянул его субъективное восприятие времени так, что он уже успел привыкнуть к небелковой форме существования своего разума. Гражданин Котовасин перестал, задумавшись, возвращаться к своей бренной плоти, и дух его свободно витал в отведённой ему экологической нише. Странно, но за это время ему почему-то не пришла мысль отправиться в космическое путешествие. А при его-то скорости...

Впрочем, кроме отвыкания от тела, в дальнейшем совершенствовании личности Агапона Кузьмича произошли ещё некоторые изменения. Касались они одной из тех двух форм общения с окружающим миром, которые были в его распоряжении - зрения. Да, что там, послушаем лучше его самого: «...окружающие меня предметы постепенно становились прозрачными. Происходило это настолько медленно, что я только случайно это заметил. Сначала, читая газету в руках у одного сидящего в парке на скамейке пенсионера, я вдруг обнаружил, что буквы с обратной стороны листа просвечивают и мешают читать. Я немного изменил фокус зрения, до сих пор не пойму, как это происходит, и стал читать дальше. Потом я стал замечать, что мне чаще приходится корректировать настройку, чтобы лучше видеть на близком расстоянии. И, наконец, однажды я увидел за стеной дома людей, двигающихся внутри. Когда живой смотрит на что-то, его взгляд сам собой, по привычке фокусируется на нужное расстояние. И изменить настройку на другую «длину взгляда» не всегда удается даже по желанию. Я помню, как я учился при жизни рассматривать стереокартинки в специальной книжке. Трёхмерная графика, если смотреть обычным взглядом, то видишь просто повторяющиеся вертикальные строчки узоров. А если смотреть «через» поверхность листа, начинают проступать объёмные фигуры. Или, некоторые говорят, что смотрят «перед» листом. Не знаю, у меня получалось только «за листом». Говорят, полезно для зрения рассматривать эти картинки. Так вот, у меня стало получаться не сразу. А некоторые мои знакомые вообще не смогли научиться их видеть. Был один даже такой, который считал, что нет никаких картинок, а мы все договорились и обманываем его.

Вот и теперь мне надо было примерно так же «напрягать» зрение, чтобы видеть на нужное мне расстояние через преграды. А со временем все окружающие меня предметы становились все прозрачнее и прозрачнее. Теперь меня покидало и зрение. Вовремя я воспользовался представившейся возможностью посмотреть мир. Я ещё мог увидеть тени или контуры людей, если захочу рассматривать, а в обычном расслабленном состоянии я как будто плавал в сероватом пространстве, похожем на яичный белок. Слышал я наплывами. Как рокот прибоя, звуки окружающего мира то накатывались на меня, то отступали в никуда. И в такие моменты меня окружала полная, абсолютная, «гробовая» тишина. Я вспомнил вдруг что-то насчёт сорока дней...»

Сорок дней душа остается в нашем мире и может видеть и слышать.