Приключения студентов [Том I]

На одних носилках вдруг поднялся на руках и затем встал расслабленный. Рядом, шатаясь, как бы выросли двое других; спотыкаясь, плача и размахивая руками, они неловко заспешили к статуе; многие побросали костыли и, стоя на месте, ощупывали себя, как бы проверяя, не случилось ли чего и с ними; толпа задвигалась, заахала, загудела, кто–то истерично рыдал.

Марк глядел на происходившее, взволнованный и растроганный; Ян часто крестился, на глазах его блестели слезы; Луиджи оставался равнодушным, и как всегда, был переполнен всяческими деловыми соображениями. Он пробрался к одному исцеленному, к другому и вернулся к приятелям.

— Сейчас их угощать поведут!.. — сказал он. — Выгодное это дело — исцеляться!

Марк перевел на него недоумевающие глаза.

— Ну да!.. — подтвердил Луиджи. — Парочку молодцов я хорошо знаю; круглый год по разным местам исцеляются!

— Да не может быть?!.. — воскликнул Марк; Ян невольно всплеснул руками.

— Да чего вы обалдели!.. — удивился в свою очередь Луиджи. — Ведь за это везде подарки и деньги дают! Есть и такие, которые впрямь исцеляются!

Брови Марка сдвинулись; он покачал головой и пошел прочь от источника; Луиджи взял Яна под руку и последовал за ним.

— И телята же вы, как я погляжу!!.. — сказал Луиджи. — Что бы вы без меня делали, всякий бы вас околпачил!

— А нет ли здесь мастерской иконописной?.. — спросил Марк и приостановился.

— Сейчас узнаем!.. отозвался Луиджи. — Бери левей, за угол!

Приятели обогнули два–три низеньких, длинных здания и очутились на тесном внутреннем дворике; весь его, словно зеленый зонт, покрывал другой дуб, тоже невысокий и мощный. Под ним темнел стол и две скамьи; друг против друга за большими кружками с вином сидели и беседовали двое людей; один был грузный и краснолицый монах; круглая черная шапочка, прикрывавшая тонзуру, держалась у него на самом затылке; бритое лицо украшал будто отполированный фиолетовый нос; другого облекали коричневый камзол и высокие сапоги; широкополая черная шляпа и такой же плащ лежали на скамье рядом с ним; лицо у незнакомца было смуглое, с клинышком бороды, казавшимся заостренным углем; длинные усы были закручены в две прямые, острые стрелки; черные глаза были полны достоинства, спокойствия и внимания.

Трое приятелей приблизились и сняли шляпы; сидевшие ответили наклонением голов.

— Что скажете, дети мои? — вопросил толстяк, белки глаз его были как сеткой покрыты красными жилками. — Если желаете мессу, то вам придется вернуться назад!

Луиджи сделал шаг вперед и низко поклонился, коснувшись краем шляпы земли — так требовал хороший тон.

— Нам уже отслужили ее… — ответил он. — Мы идем в Рим и хотим вашего святого благословения.

Жирный монах расплылся от удовольствия.

— Прекрасно… прекрасно… благословляю!.. — прохрипел он и сделал что–то похожее на крестное знамение и затем сунул руки для поцелуев пришельцам.

Путники приложились к ним.

— Мы хотели бы немного поучиться у вас в монастыре… — заявил Луиджи.

— Чему? — с недоумением спросил монах.

— Святой жизни… и мастерству, кроме того: мы иконописцы–художники!.. Не имеется ли у вас хороших мастеров?

— Вот что! — на толстых щеках монаха появилась улыбка. — Можете и учиться! А я уж думал, что вы грамотой хотите заняться: это мирянам воспрещено!.. — строго добавил он, подняв вверх палец. — Иконных мастеров у нас тоже не имеется, но выпить по случаю хорошего знакомства всегда возможно! — Он оперся руками на стол и поднялся.

— Синьор Карнаро?.. — обратился он к продолжавшему молча сидеть компаньону. — И вы, молодые господа, вы люди достойные… прошу вас к нам… отдохнуть!..

Монах сделал тяжелой перевалкой несколько шагов и пошатнулся; его подхватили с одной стороны Луиджи, с другой Ян и бережно стали спускать по указанной им каменной лестнице; Карнаро и Марк последовали за ними. На лице монаха было написано блаженство.

— Почитайте меня, детишки, почитайте… и счастливы будете!.. — бормотал он своим помощникам.

Все вступили в обширный подвал; сумерки и густой запах вина охватили их; из пары крохотных, заделанных железными прутьями окошек, пробитых почти под самым сводом, брезжил свет; вдоль стен тянулись ряды бочек; из первого подвала пришедшие попали во второй и наконец в третий, более светлый. Там вдоль одной из стен вытягивался дубовый стол; кругом в беспорядке были распиханы деревянные кресла и табуреты; часть их занимала компания монахов, человек из пяти; все были сильно подвыпивши.

— Отче Антоний?! — возопили они. — И синьор–философ с тобой?!.

— Мы это, детишки, мы… — ответил, ухмыляясь, Антоний. — А это молодые художники… в Рим идут… и желают иметь от нас поучение!

Вновь прибывших усадили за стол; против каждого сейчас же появилось по кружке с вином, нацеженным из ближайшей бочки. Для общего пользования подали миску с жареным и посоленным горохом.

Начался шумный разговор; Марк и Ян в него почти не вступали: за них обоих отвечал и вдохновенно и самоуверенно врал Луиджи; у Марка даже вспотел лоб от его неожиданных и самых беззастенчивых выдумок.