Приключения техасского натуралиста

«Ряд добровольных организаций — единственный зародыш сопротивления зачастую невежественному, безразборному преследованию животных. Они справедливо считают, что истребление любого вида жизни есть катастрофа, а сама воспитательная роль природы незаменима при формировании личности. Увы, у них слишком мало сил для эффективных действий, для того, чтобы громко выразить свой протест».

Таков по-джентльменски мягкий способ Бедичека дать пощечину.

Бедичек протестовал по-своему. В том числе и созданием этой книги.

Леопольда много читают и хорошо знают, что вполне заслуженно. Поскольку и он, и Бедичек были натуралистами, людьми, проведшими жизнь «на земле», их предостережения обладают сверхъестественным сходством, хотя работали они в различных областях.

«Земля — организм, — писал Леопольд. — Ее части, как части тела человека, составляют одно целое, взаимодействуя одна с другой… Если весь сложный механизм земли пребывает в хорошем состоянии, значит, невредима и каждая его часть, каждая его деталь, осознаем мы это или нет… Сохранять в целости каждый зубец и каждое колесико этого механизма — первейшая задача разумного обращения с ним».

Приблизительно в то же время Бедичек пытался научить нас тому же.

«Каждый природный объект, — писал он, — будь то неизменная звезда или переменчивое облако, вплетается в единое целое со всем остальным и не может быть вырван из целого без ущерба. В природе нет ничего изолированного, но все связующие нити, в свою очередь, соединены между собой, и этот бесконечный поток есть действующий закон, отмеченный как древними философами, так и современными певцами природы. Разумное наблюдение природы — это не процесс обособления единичного, но процесс раскрытия целого».

«Все в природе взаимосвязано», — тщился втолковать нам еще Торо почти сто пятьдесят лет назад. Таков простой урок, который с детства усваивали первые обитатели этого изобильного континента.

Нельзя по-прежнему игнорировать эти уроки. Земля и ее предостережения, ее благоволение к нам — все это в противном случае скоро уйдет, книги, подобные этой, обратятся в прах, и начнется такой ужасающий хаос, что мы даже перестанем понимать, чего же, собственно, мы не знаем.

Сколь смелым надо быть, чтобы соединить в себе ученого и поэта — день с ночью, и сколь мощным оказалось это алхимическое соединение! Бедичек с любовью и сочувствием пишет о скрюченном, твердом, как железо, каркасе, открыто восхищаясь способностью этого дерева бороться за выживание. Он с восторгом описывает упорство, с которым необузданные корни каркаса стремятся к воде, и как, угодив в «сети» города, корни эти «выискивают течи в водопроводных трубах и присасываются к ним, как коровы к поилке. Они словно чуют сточные трубы и разрушают их». Так и слышится усмешка Бедичека над неспособностью дерева соответствовать нашему представлению о чистоплотности…

«Даже умирая, особенно на приусадебном участке, каркас проявляет неудобное человеку упорство. Он отмирает частями в течение нескольких лет. Человек больше любит деревья, которые, если их дни сочтены, «умирают целиком», как говорится в детском стишке про собачку Ровера».

Бедичек явно питал слабость к этому грубоватому виду, пытался проникнуть в его сокровенные тайны: «Недавно я видел, как бульдозер выворотил из земли каркас более полуметра диаметром и, по крайней мере, пяти метров в высоту… — пишет он. — Я разглядел поверженного великана: его корни крепко держали огромный осколок известняковой плиты. Камень был около трети метра толщиной и почти метр в поперечнике. «При жизни» ствол находился прямо над этой глыбой, и корни вцепились в него с таким упорством, что, когда дерево вывернули, огромный осколок оторвался от скалы. Каркас, — пишет Бедичек, — любит известняк».

Бедичек называет дерево каркас «Иоанном Предтечей мира деревьев», который, как первопроходец, перемалывает каменистую землю для других деревьев. Не то же ли самое делают натуралисты и писатели Доуби, Уэбб и Джон Грейвз, помогая разбивать скалистые пласты невежества, пытаясь спасти остатки техасской природы, а также многие другие натуралисты и любители леса, которые, подобно каркасу, любят эту землю и держатся за нее, обхватив ее своими корнями?

Когда в конце книги Бедичек пишет о встрече с 86-летним стариком, рубящим кедр в глубине леса, он восхищается яростным нежеланием лесоруба прервать свою физическую связь с землей. «Семьдесят шесть лет он рубил кедр!.. — восклицает Бедичек. — Такова философия первопроходца-пионера: вставай и делай хоть что-нибудь, иди вперед до конца, никогда не отступая. Таково евангелие спасения работой».

Но человеческая воля, сила человеческого духа, способная превратить в героя каждого отдельного человека, в массе и будучи неверно направленной, может стать очень опасной.

То, что когда-то было благом для нашего вида — целеустремленность без оглядки на какого-нибудь белоклювого дятла или гризли, — теперь приводит вид к кризису, заставляя-таки прислушаться к Бедичеку.