Приключения техасского натуралиста

Окончательно от благоразумной свиньи меня отвлек кактусовый вьюрок, поправлявший свое гнездо. Раньше я всегда считал крапивников очень маленькой птицей. В детстве помню техасского крапивника Бевика, маленького, подвижного, серого, как пересмешник, и похожего на него оперением, если не считать пятен на крыльях пересмешника. Знал я и каролинского крапивника, он немного крупнее, богаче раскрашен и лучше поет. Знаком был мне и каньонный крапивник — так же, как и скалистый, он вечно сует нос в чужие дела. Как-то я видел мельком болотного крапивника. А с поздней осени до ранней весны у нас в Центральном и Восточном Техасе обитает зимний обыкновенный крапивник, самый крошечный из всех: если не считать перьев, он не крупнее большого пальца.

Но здесь, в зарослях мескитового дерева, среди песков, среди других чудес я увидел крапивника огромного, почти как дрозд. Он кричит голосом, который издали можно принять за лай рассерженного грызуна. Маленький зимний (обыкновенный) крапивник мог бы укрыться под крылом этой птицы; обыкновенный крапивник лишь немного длиннее, чем хвост этого гигантского вида.

На том же мескитовом дереве было еще три гнезда, каждое — с боковым входом, и каждое — больше человеческой головы. Я решил, что впервые встретил колонию гнездующихся крапивников. Однако Мириам Бейли сообщила мне, что я не первый делаю этот ошибочный вывод. На самом деле в кустарнике было лишь одно настоящее гнездо — другие являлись отвлекающими подделками, предназначенными одурачить ящериц, мышей и прочих сонных, ищущих место для ночлега бездомных глупцов. Говорят, что крапивник-самец для отвода глаз иногда даже спит в ложном гнезде, пока самка сидит на яйцах.

Крупный рогатый скот, как и свиньи, чувствует себя в этой части округа Уард вполне привольно. Скотоводы говорили мне, что временами нигде между Форт-Уэртом и Эль-Пасо не найти ни одного откормленного бычка, кроме как в этих песках. Любопытно также, что скот, выращенный на этой мягкой почве, нельзя потом перегонять по твердому грунту: копыта слишком высоки и нежны и на твердой поверхности начинают ломаться и кровоточить. Во времена, когда скот еще не перевозили на грузовом транспорте, это обстоятельство значительно препятствовало торговле.

А вот лошадям здесь не слишком хорошо. По крайней мере, так мне показалось во время моего последнего приезда. За семь месяцев выпало лишь пятьдесят миллиметров осадков. Поголовье лошадей было небольшим, истощенным — они перешли на питание бобами мескитового дерева и порой умирали от колик. Один ветеринар говорил мне, что в засушливое лето его основной доход — это лечение лошадей, объевшихся бобами.

Теперь, конечно, эти места больше известны нефтедобычей; но старики все еще помнят знаменитых толстых свиней и бычков с мягкими копытами.

На запад от песчаных дюн округа Уард, на север от шоссе и ближе к реке Пекос, но еще к востоку от нее, высоко на столовой горе средь пустыни видны так называемые петроглифы, вырезанные на поверхности плоских скал, — фигуры, знаки и т. д. Аборигены, пытаясь оставить послание своим потомкам, явно предпочитали геометрические фигуры очертаниям людей или животных. Однако тут все-таки можно найти нечто вроде карикатур на человека и зверей, а кое-какие рисунки похожи на изображение инструментов и оружия — вот что больше всего поражает воображение.

Грустный это вид — столовая гора над бесконечной долиной, покрытой скудной грубой растительностью. То там, то сям по этой полузасушливой зоне протекает извилистая речушка, обманчиво чистая, соблазнительная для жаждущего, но горькая, как желчь! И почему-то именно здесь, где этого менее всего можно было бы ждать, мы читаем послание из прошлого в будущее, видим следы воображения далеких аборигенов.

Подобные письмена, разбросанные по разным частям Западного Техаса, каждый раз вызывают в моей фантазии фигуру мужчины, сидящего на камне скрестив ноги и наклонившись вперед. Спина его согнута, как лук, спутанные волосы висят вдоль щек, горящие глаза сосредоточены на вырубаемых символах: крепко сжимая в руке каменный молоток, он упорно тюкает по скале, пытаясь увековечить то ли свою мечту, то ли сон, то ли очертания каких-то предметов. Может быть, это уже обобщенные образы. Но, может, и просто знак тропы.

Науке здесь предоставлено широкое поле для догадок и толкований. Ничего удивительного: дайте Леонардо да Винчи, Праксителю или Уолту Диснею каменный молоток без ручки, плоскую скалу на выветренной столовой горе и посадите их на однообразную диету из мяса, кактусовых яблок и мескитовых бобов — я сомневаюсь, что кто-нибудь из них сотворил бы нечто более вразумительное.