Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. Большой сборник

Джим еще проворчал себе что-то под нос и наконец согласился, заметив при этом, что мы не должны разговаривать, нужно произносить только самые необходимые слова и то как можно тише. Молнией опять осветило разбитое судно. Мы осторожно причалили и привязали к кораблю наш плот.

Палуба в этом месте высоко выдавалась над водой. Мы поползли в темноте по наклонившейся палубе к капитанской каюте, осторожно передвигая ноги и протянув вперед руки, чтобы не удариться обо что-нибудь. Вскоре мы добрались до люка, спустились в него и очутились перед открытой дверью капитанской каюты. Как вдруг — о, ужас! — в задней каюте мы заметили свет и услышали тихие голоса.

Джим чуть не умер со страху и шепнул мне умоляющим голосом, чтобы я скорей шел за ним. Я отвечал: «Хорошо, идем», как вдруг услыхал чей-то отчаянный вопль:

— Оставьте меня, братцы, клянусь, что не выдам!

Другой голос отвечал довольно громко:

— Лжешь, Джим Тернер! Мы знаем твои штуки! Ты всегда забираешь при дележке двойную долю и еще грозишь выдать нас, если мы тебе не уступаем! На этот раз ты в наших руках, подлая собака!

Джим исчез и, вероятно, уже был на плоту, а меня разбирало любопытство. «Том Сойер ни за что не оставил бы этого так, — говорил я себе. — И я тоже должен взглянуть на то, что там происходит». Я пополз вперед на четвереньках узким коридором и заглянул в каюту. Там на полу лежал связанный по рукам и ногам человек, двое других стояли над ним, один с маленьким фонарем в руках, другой с пистолетом, которым целился прямо в голову связанного.

— Я тебя сейчас пристрелю, как бешеную собаку, предатель! — говорил человек с пистолетом.

Тот корчился на земле и вопил:

— Не трогай меня, Билл! Ради бога, не трогай! Клянусь, я никому не скажу!

В ответ на эти мольбы человек с фонарем злобно рассмеялся:

— Не выдашь? В первый раз ты сказал истинную правду: клянусь, ты нас действительно не выдашь. Ишь как хнычет, а ведь, если бы он был сильнее, он укокошил бы нас обоих! А за что? Просто так, здорово живешь! Только за то, что мы хотели получить принадлежащее нам по праву. Только за это! Держу пари, ты больше никому не будешь грозить, Джим Тернер!

— Погоди стрелять, Билл! — сказал человек с фонарем.

— Чего нам еще с ним возиться, Джек? Я хочу заставить эту собаку замолчать навеки. Разве он этого не заслужил? Разве он сам не застрелил точно так же старика Гатфильда?

— Но я не желаю его убивать, и у меня есть на то свои причины.

— Да благословит тебя бог за такие слова, Джек Пакард! Век их не забуду, пока жив, — хныкал лежавший на полу.

Не обращая внимания на его слова, Джек Пакард повесил фонарь на гвоздь и, кликнув за собой Билла, пошел в потемках прямо к тому месту, где я спрятался. Я поспешно отполз в сторону и юркнул в первую попавшуюся каюту, чтобы не попасться им на глаза.

У входа в каюту, куда я забрался, Джек остановился и сказал Биллу:

— Войдем сюда!

Оба негодяя вошли. Я едва успел вскарабкаться на верхнюю койку.

Я не мог видеть их, но чувствовал их присутствие по сильному запаху водки. Хорошо, что я не пью водки, хотя, я думаю, они все равно не заметили бы, потому что от страха у меня захватило дыхание. Да и всякому стало бы жутко слушать такой разговор. Негодяи беседовали тихо, но горячо и серьезно. Билл хотел во что бы то ни стало убить Тернера.

— Он грозился выдать нас, и он непременно выдаст, если мы отпустим его. Ты так же хорошо это знаешь, Джек, как и я… так чего же медлить? По-моему, его непременно надо прикончить.

— Я и сам того же мнения, — спокойно заметил Джек.

— Чорт возьми, к чему же канителиться? Пойдем и расправимся с ним.

— Подожди минутку, Билл, и выслушай меня, я еще не договорил. Пристрелить его, конечно, хорошо, но можно устроить все дело гораздо спокойнее, без всякого риска! Зачем рисковать, когда это же самое можно сделать, и не подвергаясь опасности? Разве я не прав?

— О, конечно! Только как же ты это сделаешь?

— Слушай. Мы осмотрим еще раз все судно, чтобы чего не забыть, потом отправимся на берег и спрячем там нашу добычу. Затем будем спокойно ждать. Не пройдет и двух часов, как эта старая лохань пойдет ко дну. И если наш молодец утонет, кто в этом — виноват? Он сам! И больше никто. Зачем он пошел на разбитое судно? Подумай-ка! Я всегда против того, чтобы убивать человека, когда этого можно избегнуть, — это глупо и неблагородно. Именно неблагородно.

— Ты прав! А если пароход не потонет так скоро?

— Ну, два часа мы можем подождать. Идем!

Они отправились, я тоже поспешно выбрался из каюты, обливаясь холодным потом, и пополз к тому месту, где мы причалили. Было темно, как в могиле. Я едва слышно шепнул: «Джим!» Он отозвался у самого моего локтя слабым стоном.

— Скорей, Джим, нам некогда хныкать! Там шайка убийц и разбойников; если мы не отыщем их лодку и не пустим ее по течению, то одному из тех молодцов придется плохо. А я хочу, чтобы они все трое попали в тюрьму. Скорей, скорей! Я поищу лодку по этой стороне парохода, ты — по другой. Потом садись скорей на плот и…

— Плот? О, господи! Плота нет. Плот оторвало и унесло, а мы тут…