Приключения Тома Сойера (The adventures of Tom Sawer)

Not because his troubles were one whit less heavy and bitter to him than a man's are to a man, but because a new and powerful interest bore them down and drove them out of his mind for the time--just as men's misfortunes are forgotten in the excitement of new enterprises.	Не потому, что эти несчастия были не так тяжелы и горьки, как несчастия взрослого человека, но потому, что новый, более сильный интерес вытеснил их и изгнал на время из его души, -совершенно так же, как взрослые забывают в волнении свое горе, начиная какое-нибудь новое дело.
This new interest was a valued novelty in whistling, which he had just acquired from a negro, and he was suffering to practise it undisturbed.	Такой новинкой была особенная манера свистеть, которую он только что перенял у одного негра, и теперь ему хотелось поупражняться в этом искусстве без помехи.
It consisted in a peculiar bird-like turn, a sort of liquid warble, produced by touching the tongue to the roof of the mouth at short intervals in the midst of the music--the reader probably remembers how to do it, if he has ever been a boy.	Это была совсем особенная птичья трель - нечто вроде заливистого щебета; и для того чтобы она получилась, надо было то и дело дотрагиваться до неба языком, - читатель, верно, помнит, как это делается, если был когда-нибудь мальчишкой.
Diligence and attention soon gave him the knack of it, and he strode down the street with his mouth full of harmony and his soul full of gratitude.	Приложив к делу старание и терпение, Том скоро приобрел необходимую сноровку и зашагал по улице еще быстрей, - на устах его звучала музыка, а душа преисполнилась благодарности.
He felt much as an astronomer feels who has discovered a new planet--no doubt, as far as strong, deep, unalloyed pleasure is concerned, the advantage was with the boy, not the astronomer.	Он чувствовал себя, как астроном, открывший новую планету, - и, без сомнения, если говорить о сильной, глубокой, ничем не омраченной радости, все преимущества были на стороне мальчика, а не астронома.
The summer evenings were long.	Летние вечера тянутся долго.
It was not dark, yet.	Было еще совсем светло.
Presently Tom checked his whistle.	Вдруг Том перестал свистеть.
A stranger was before him--a boy a shade larger than himself.	Перед ним стоял незнакомый мальчик чуть побольше его самого.
A new-comer of any age or either sex was an impressive curiosity in the poor little shabby village of St. Petersburg.	Приезжий любого возраста и пола был редкостью в захудалом маленьком городишке СентПитерсберге.
This boy was well dressed, too--well dressed on a week-day.	А этот мальчишка был еще и хорошо одет -подумать только, хорошо одет в будний день!
This was simply astounding.	Просто удивительно.
His cap was a dainty thing, his close-buttoned blue cloth roundabout was new and natty, and so were his pantaloons.	На нем были совсем новая франтовская шляпа и нарядная суконная куртка, застегнутая на все пуговицы, и такие же новые штаны.
He had shoes on--and it was only Friday.	Он был в башмаках - это в пятницу-то!
He even wore a necktie, a bright bit of ribbon.	Даже галстук у него имелся - из какой-то пестрой ленты.
He had a citified air about him that ate into Tom's vitals.	И вообще вид у него был столичный, чего Том никак не мог стерпеть.