Приключения тряпичной Бальбиси

И одним махом подскочил до самой верхушки забора. Молочный бидон, задребезжав, слетел вниз и шлёпнулся вместе с котом в самую середину лужи. Кот фыркнул, потому что, как все коты, не признавал никакого купанья, кроме умыванья собственной слюной. Он выгнул спину дугой и — бац, бац! — лапой пса по морде. Завязалась драка, да такая, что только пыль стояла столбом. А из этого столба доносились собачье ворчанье, кошачье мяуканье, шум и гам. Наконец, задрав хвост трубой, кот понёсся в поле. А вслед за ним, щёлкая своими сверкающими острыми зубами, мчался пёс.

Кукла сидела, прижав тряпичные ручки к сильно бьющемуся тряпичному сердечку.

— Ах, какое ужасное приключение! Ну до чего же он отважный, этот пёс! До чего благородный! Ах, хотя бы он поскорее вернулся! С ним — хоть на край света! С таким защитником не пропадёшь!

Но пёс не возвращался. Помчался он за котом, и кто их знает, куда они делись. Тем временем начали сгущаться сумерки. Налетел ветер с поля, подёрнул рябью поверхность лужи. Растрепал куклины косы. Засвистел, зашелестел:

— Фью… фью!.. Что это панночка такая одинокая? Отнес бы я вас домой, но, боюсь, не справлюсь. Да и времени нет. Столько ещё работы на огороде и в лесу: листья с деревьев стряхнуть, воду замутить.

И помчался ветер по своим делам. А Бальбися осталась одна-одинёшенька. Хотела было поплакать, да как тут заплачешь, когда румянец у тебя свекольный? Свернулась она клубочком и заснула.

Из-за забора вылез светлый толстощёкий месяц. Посмотрелся в лужу, и бидон засверкал так, как будто он был из кованого серебра. Потом месяц заглянул в бисерные глаза спящей Бальбиси. И Бальбисе приснился чудесный серебряный дворец с круглыми серебряными стенами и серебряной башней. Пожалуй даже, у него было сходство с бидоном в луже. У серебряной лестницы стояла серебряная карета. А в карету был запряжён кудлатый защитник Бальбиси. Собрались они в дальний путь по белу свету.

— С тобой не пропадёшь, — шепнула сквозь сон Бальбися.

Разбудили её первые, ещё косые лучи солнца. Протёрла она заспанные глазки-бусинки. Зевнула во весь свой вышитый сердечком рот:

— Ааа… Итак, это второй день моей жизни. Какие же ещё ждут меня приключения?

Ждала она недолго. Так уж везло Бальбисе на приключения, хотя начинался только второй день её жизни.

Проходил в это время околицей мальчик Вицек. Шёл себе и свистел то дроздом, то иволгой, куковал кукушкой. Сдвинул шапку на затылок, оглядывается по сторонам. Мать послала его в город с откормленной гусыней в кошёлке. Гусыня эта была обещана одной пани к именинам. Мать целые шесть недель откармливала её клёцками. Очень разжирела серая гусыня. Нетрудно ей это было, потому что жила она за городом и питалась жирными клёцками, а известно — ничто так не содействует поправке, как клёцки и свежий воздух. Сидит себе гусыня в корзине, вытянув шею, и гогочет. Гусыня, одно слово гусыня. «Ума у гуся не купишь» — говорит пословица. Гогочет она весело и не чует, какие беды ждут её в будущем. Не знает, что начинят ее яблоками, зажарят в горячей печи. И будет потом на именинах похрустывать на зубах у гостей её подрумяненная, пахучая шкурка.

Шагает себе Вицек посреди дороги; то соловьем защёлкает, то на тучи поглядит, а сам размышляет о том, что ему мать рассказала. А уже весь их пригород знает и про пожарную команду, и про скорую помощь, и про великий переполох на Голубиной улице. Мать велела Вицеку расспросить обо всём поподробней: какая-то кукла, мол, выпала из окна какой-то бабуси Латковской, какой-то пёс схватил ту куклу, и из-за этого поднялся страшный шум и не менее страшная суматоха. Кукла была в красной юбочке, в точности такой же красной, как грудинка в мясной лавке. И вот это-то, должно быть, и послужило причиной всех бед.

Поглядывает Вицек на тучи. Летит как раз по небу одна такая перистая; посмотришь на неё — не то это лев, не то воз. Шагает Вицек, задравши голову, и вдруг — хлоп! — в лужу. А тут бидон как звякнет жестяным голосом:

— Бряк! Что у тебя глаз нет, Вицек? Но, впрочем, не будем ссориться, каждый может заглядеться на небо. Кто-то, говорят, из-за этого даже в реку свалился. Лучше повесь-ка меня обратно на колышек, потому что хозяйка очень разволнуется, если не найдёт меня на месте.

Вицек был мальчик услужливый. Почему бы не повесить? Пристроил он бидон, как тому хотелось, и только собрался было двинуться дальше, как под забором заметил Бальбисю.

— А панночка что здесь делает? Тоже, может быть, свалилась с забора? — спросил Вицек и даже слегка приподнял шапку.

Бальбися сразу же поняла, что имеет дело с воспитанным человеком, но ответила довольно решительно:

— С забора я не свалилась, я не кот, чтобы по заборам лазить! И к тому же я могла бы порвать своё красное платьице.

Вицек, задумавшись, рассуждает вслух сам с собою:

— Сейчас… сейчас… Кукла есть. Красное платьице имеется. А где же пёс?

— Пёс? — отзывается кукла. — А может, кавалеру встретился где-нибудь по дороге такой кудлатый пёсик? Я как раз его и дожидаюсь. Хочу, чтобы он меня обратно отнёс.

— А где панночка живёт? — спрашивает Вицек.