Приключения Вернера Хольта

Комната выглядела как после прямого попадания. Друзья проложили себе путь через коридор, где сгрудились старшие курсанты, и кинулись бежать к бараку «Дора».

На утренней поверке атмосфера была накалена. Хольт чувствовал, что среди гамбуржцев и их закадычных приятелей нет прежнего согласия. Может, они хоть теперь оставят нас в покое, думал он. О ночном нападении, по-видимому, не было доложено по инстанции, существовал неписаный закон — не посвящать начальство в методы так называемого самовоспитания.

Однако капитан был в курсе дела.

— Слушать всем! — заорал он на построении. — Пятеро бандитов из расчета «Антон» этой ночью, как вандалы, разгромили «Берту»… Неслыханное безобразие — швыряться аквариумами! — И перед тем, как удалиться, прибавил с досадой: — Трое из этих пятерых собираются в отпуск. Я им покажу отпуск!..

И все же два дня спустя Хольта и его друзей вызвали в канцелярию для получения отпускных документов.

— Вы, стало быть, к папаше едете? — спросил Готтескнехт. — Я сам из тех мест.

Хольт, Вольцов и Гомулка остановили в Эссене тягач, который довез их до Касселя. Машина кое-как тащилась сквозь снежный буран по заметенным сугробами дорогам. Из Касселя поезд доставил их в Эрфурт, где им подвернулся старый грузовичок. Автострада была очищена от льда, но грузовичок утомительно медленно полз по зимнему ландшафту. Под натянутый брезент задувал ветер. Вольцов сидел впереди, в кабине водителя. Гомулка, прикорнув под хлопающим на ветру брезентом, заметил с удовлетворением:

— Оказывается, жизнь может быть прекрасна и без пушек!

Погруженный в свои .мысли Хольт утвердительно кивнул. Он ехал к почти незнакомому человеку. Четыре года — немалый срок! Над его далеким детством витали образы отца и матери, но даже и сейчас воспоминания о родительском доме леденили душу. Мать: «Ты хоронишь себя в лаборатории. Для этого тебе не нужна такая жена, как я…» — и все в таком же духе, свары и раздоры… »Зачем ты так много работаешь, папа?» — «У каждого должна быть своя жизненная задача, сынок! Без жизненной задачи человек прозябает, как животное».

Прозябает, как животное, охотится на оленей, палит из пушки, дерется с товарищами… А у меня какая задача? — спрашивал себя Хольт. И отвечал: Война. Мы воюем за Германию. С детства читал он в хрестоматиях: Шлагетер, Лангемарк и так далее… Умереть за отечество!

Грузовичок остановился.

— Кто-то хотел здесь слезть?

Хольт простился с друзьями. Он долго брел по шоссе. Kpyгом лежал снег, небо нависло, серое и хмурое.

Город показался ему бесконечно чужим — нетронутый бом-бежками гигант, давящая, сбивающая с толку громада. Следуя по адресу, Хольт свернул в цереулок. По обе стороны тянулись ряды высоких домов. Гореть будут на славу, подумал Хольт. Грязный, облезлый дом, третий этаж, замызганная дверь в квартиру. Хольту вспомнилась их леверкузенская вилла, дом его матери в Бамберге, высокий, светлый, современной архитектуры, окруженный зеленью, южный фасад весь из стекла. Здесь, в этой грязной лачуге, он увидел надпись «Хольт» на картонной табличке — ни докторской степени, ни профессорского звания. Он позвонил. Угрюмая хозяйка дала ему адрес какого-то городского учреждения.

— Хольт? — отозвался привратник. — Он все еще у себя. День и ночь копается, ступайте наверх! — Коридоры, лаборатории, маленький, слабо освещенный закуток. Человек, склонившийся над микроскопом.

Так вот он каков, его отец! Волосы на массивном черепе белы как снег. Старший Хольт выпрямился, долго тер себе глаза и наконец узнал сына.

— Вернер! В самом деле Вернер! — повторял он с удивлением.

Хольт застыл в проеме двери. Им овладело острое разочарование, он не отдавал себе отчета почему. Угнетала теснота бедного рабочего помещения, худосочный свет настольной лампы, поношенный отцовский пиджак… Вспомнились вечные припевы матери: «чудак, не от мира сего… у него только работа на уме.»

— Я думал обрадовать тебя своим приездом… после долгой разлуки, — сказал Хольт. — И, кажется, помешал!

Профессор Хольт собирал свои банки и склянки.

— Напротив! Ты очень меня обрадовал! И нисколько не помешал. Я тут после работы расположился испробовать кое-какие способы крашения — раньше до этих вещей не доходили руки!

А ведь верно, думал Хольт со все возрастающим разочарованием. Ничего ему не нужно, кроме его работы…

Неподвижно, прислонясь к дверному косяку, наблюдал он, как отец убирает в шкафчик пузырьки, пробирки и колбы, как заботливо укладывает в полированный деревянный ящик свой микроскоп.

— Ну вот, мой мальчик, а теперь пойдем!

Улицы были погружены в темноту. Две-три машины с затемненными фарами пронеслись по влажному от тающего снега асфальту. Хольт молча шагал рядом с профессором, который был значительно выше его ростом. Рассказывать? Разве его что-нибудь интересует? Ведь он затворник, не от мира сего. Неохотно и скупо Хольт рассказал о себе.