Приключения желтого чемоданчика

Действительно, над площадью пронесся веселый смех, зазвучали нетерпеливые, возбужденные голоca. Высокие двери дворца торжественно распахнулись.

Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придворные громко подхватили:

Буби, пупи, буби,
Бом!
Буби-бом!
Буби-бом!

Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на веселый смех и музыку.

Это зазвенели цепи, и уныло заскрипели двери тюрьмы.

– Ох! – разом выдохнула вся площадь.

Из дверей тюрьмы вышли Татти, Щетка, Великий Садовник и невидимый Трубач.

Первой шла Татти. Ее лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные неподвижные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку.

За ней шел Великий Садовник, обнимая за плечи Щетку. Его старая рука казалась голубой на черном плече. Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше невидимый Трубач.

– Изверги! – всхлипнула тетушка Пивная Кружка. – До чего девчонку довели. Наверно, совсем не кормили!

Невидимки радостно зашевелились. Засмеялись, злорадно захихикали.

– Папочка, а почему она не плачет? – послышался недовольный голос принцессы. – Я хочу, чтобы она плакала!

– Да, да! Пускай она плачет!

– А то неинтересно!

«Дон-н-н!» – протяжно пробили часы на городской башне.

Люди на площади вздрогнули. Как странно бьют часы! Печально и тревожно. Звук поднялся, задрожал и замер.

– Смотрите-ка, вон братья-ткачи! – удивился король. – Тоже пришли посмотреть на казнь. Сейчас девчонка их увидит и заплачет!

И действительно, Татти вдруг вздрогнула и опустила голову. Она увидела своих братьев. Она на миг остановилась, но невидимый стражник подтолкнул ее, и она, словно во сне, шатаясь, пошла вперед.

А братья и не взглянули в ее сторону. Лица у них были серьезные и сосредоточенные. Они стояли на самой нижней ступеньке лестницы. Один с правой стороны, другой – с левой. В руках у них ничего не было, но мышцы на руках вздулись от напряжения, и казалось, что они что-то держат.

«Дон-н-н!» – пробили еще раз часы, словно прощаясь с кем-то, словно заговорила вдруг сама душа часов. И опять – «дон-н-н!..».

– Даже часы жалеют этих невинных! – всхлипнула тетушка Пивная Кружка.

– Король! Его Величество король спускается по ступенькам! – перекрывая бой часов, закричали придворные. – Какая честь! Подумайте только, король будет смотреть на казнь!

«Дон-н-н!» – казалось, сама печаль плывет над площадью. И каждое сердце отвечало этим звучным и гулким ударам.

– Часы бьют! Часы бьют! Пока бьют часы, все должно быть кончено! Шестой удар! Седьмой! – взвизгивая, считал Цеблион. – Восьмой удар, девятый! Еще ступенька, Ваша Прекрасность, умоляю, не споткнитесь, смотрите под Ваши королевские ножки!

Круглые удары часов словно разбивались о мраморные ступени, и слышался унылый звон осколков.

Толпа зашумела. Бой часов смешался с гневными голосами:

– Отпустите их!

– Освободите детей! Мы не допустим!

– Десятый удар, одиннадцатый! – отсчитывал Цеблион. – Сейчас все свершится! Эй, палачи, стража, хватайте осужденных!

«До-н-н…» – тихо, как будто остановилось сердце часов, пронесся, замирая, последний удар.

– Двенадцать! – нечеловеческим голосом закричал Цеблион, и вдруг… Вдруг случилось нечто невероятное. Цеблион сделал еще один шаг, зацепился ногой за что-то невидимое, взмахнул руками и с воплем полетел кувырком, задрав кверху зеленые башмаки.

И в то же мгновение, возникая из пустоты, на мраморные ступени лестницы посыпалось множество пышно разодетых людей: дамы в шелку и бархате, мужчины в золотых камзолах. Споткнувшись обо что-то, они рядами валились друг на друга.

– Мой колпак! Колпак-невидимка! Он свалился! О ужас, ужас! – истошно вопили они. – Я потерял мой колпак!

Лица братьев покраснели, они откинулись назад, изо всех сил все туже и крепче натягивая что-то невидимое.

Придворные, спускавшиеся сверху, напирали на тех, кто шел впереди, и, не удержавшись, роняя колпаки, гроздьями валились вниз. Звеня, покатилась по плитам площади золотая корона.

Все это длилось одно мгновение, но, казалось, прошли долгие годы, так много случилось за это время.

Теперь на ступенях лестницы копошилась целая куча придворных. Одни закрывали лица руками, другие расползались в стороны, надеясь укрыться в зеленых кустах.

– Корона! Где моя корона? – завизжал носатый толстяк. Горностаевая мантия упала с его плеч.

– Да это же наш король! – догадалась тетушка Пивная Кружка. – Батюшки мои! Да какой же он урод! А я-то думала…

И тут захохотали все, все люди на площади. Радостно, взволнованно, с облегчением.

– Ха-ха-ха! Ну и король!

– А мы-то думали, он красивый!

– А борода-то у него, как у козла! Ха-ха-ха!

– А ноги совсем кривые!

– А принцесса! Какая она злючка!

– А все придворные! Какие они уроды!

– А королева? Ха-ха-ха! До чего тощая, зеленая!

– А стражники! Какие трусливые, жалкие!

И действительно, все увидели, что невидимки самые некрасивые люди на свете. Их лица уродовали жестокость, глупость и жадность. А злоба и страх делали их еще отвратительней.