Приключения Желудя

- Прошу прощения, произошло недоразумение! Знаете, блюстители порядка... Им бы только схватить, а кого - не смотрят. Такие - дай им волю! - и самого Хрена под арест посадят. Ещё раз прошу великодушно извинить нас. Будем знакомы: собрат по перу, корреспондент местной газеты "Смех Сквозь Слезы" Редис.

- Здравствуй, если не шутишь, - ответил Горох. - Только никто нас сюда не гнал: путешественники везде в первую очередь знакомятся с музеями.

- Да, музей у нас прекрасный, но вот заведующая Картофелина такая нудная, что не приведи господь.

- Почему? - возразил Бегунок.- Она очень интересно рассказывала. И ещё показала нам занятные картинки.

- Да, наша Картофелина хоть куда, но музей - не дай бог!

Жёлудь встал, потянулся, не обращая внимания на Редиса, а потом, взвешивая каждое слово, громко сказал приятелю:

- Он, наверное, пришёл арестовать нас, чтобы познакомить с превесёленьким будущим Весе-линска.

Редис согнулся в три погибели и ударился лбом об пол.

- И да и нет,- ответил он.- Я получил приказ вывести вас из этого затхлого погреба, который первая противница котов нашего города Картофелина столь торжественно именует музеем.

- Вам не удастся заставить меня ни плакать, ни смеяться! - гордо отрезала Картофелина.

Поев и отдохнув, путешественники вышли осмотреть город. Вокруг всё белело, как зимой. Названий улиц не было видно, но Редис знал их наизусть.

- Это улица Рыданий, это Взахлёбный переулок, - объяснял он. - Это аллея Тихого ужаса, это большой Проспект грусти, а там Набережная слез...

При встрече с горожанами Редис чихал, морщился, тёр глаза, но слезы почему-то не бежали у него из глаз. Он не был помят, как другие, и отличался завидным румянцем. Такой круглый, такой красивый, словно только что снятая с ёлки новогодняя игрушка. Жёлудь не выдержал и спросил его:

- Послушай, приятель, ведь ты румяный и, стало быть, все тебя здесь очень любят - так что же ты не плачешь?

- В самом деле, почему ты не плачешь? - заинтересовался и Бегунок.

- Милый друг, - ответил ему Редис, - когда-то я плакал больше всех и выплакал все слезы.- И тут же, нагнувшись к Жёлудю, шепнул ему на ухо: - Как собрату по перу скажу: я плачу только тогда, когда мне не платят.

- А как было при Арбузе? - спросил Жёлудь.

- Действительно, как же было при Арбузе? - повторил Горох.

- Тогда я написал в своей газете, что первым высмеял весь смех, - ответил Редис Жёлудю и тут же прошептал Гороху: - Какой смысл смеяться, если за это не платят?

- А теперь? - в один голос спросили друзья.

- Теперь я смеюсь сквозь слезы ~ таков принцип нашей газеты, грустной по содержанию и смешной по форме.

- Послушай, Горох, а что, если мы с тобой во имя будущего намнём бока этому оборотню, а? Как ты думаешь? - не выдержал Горох.

- Это клевета! - возмутился Редис.- Какой же я оборотень? Разве я в кого-нибудь обернулся? В этом проклятом городе достаточно вывернуть пиджак. Видите? - И он показал белую подкладку. - Когда она сверху - я сразу белею, а когда ещё и подкладку выверну наизнанку, то даже самый зоркий глаз не отличит, кто зеленей: огурец или я!

- Я его сейчас вздую! - взорвался Горох.

- За что? Разве в вашей стране за это бьют? О, какой чудесный берет! Наши провинциалы всё ещё ходят в шляпах. Может быть, продадите?

Друзья переглянулись.

- И чернильница у вас забавная. И чернила красные - сразу видно, заграничные, - вздохнул Редис. - Может, поменяемся?

Тут оба путешественника, не сговариваясь, схватили негодяя за шиворот и стали его дубасить.

- Братцы, сжальтесь! - умолял оборотень. - Мне велено привести вас к самому старшине...

Некоторое время все трое шли молча. Однако на площади Святой Тыквы, где несколько десятков сморщенных помидоров и огурцов копошились у полуразрушенного памятника Арбузу, Редис снова стал тараторить как заведённый:

- Это - моё предложение! Вот как делаются слезы сквозь смех: мы поставим на старый пьедестал лохань, отобьём у смеющегося Арбуза ноги, чтобы казалось, будто он сидит в ней, перекрасим, подведём к его весёлым глазам водопровод, и получится плачущая Тыква.

- Послушай, что общего у Арбуза с Тыквой? - ничего не мог понять Горох.

- Можно сказать, они родные брат и сестра,- объяснил довольный Редис.-Когда пришла мода на слезы, то Тыква хватила через край точно также, как и Арбуз: расплакавшись, она забыла прочистить жёлоб у себя в квартире и захлебнулась в собственных слезах. Горожане, рыдая, схоронили эту мужественную женщину рядом с братом, причислили её к лику святых, а теперь, плача, заканчивают сооружать ей памятник. И, надо полагать, они ещё долго будут лить слезы, ибо памятник, как видите, вышел кособокий и очень печальный.

Осмотрев город, друзья снова подошли к дворцу Хрена. На сей раз блюстители порядка повели их по каменным ступеням вверх. Пройдя мимо множества часовых, вооружённых сечками и тяпками, друзья попали в большой зал. В конце зала сидел Хрен и совещался со своей женой Горчицей. Вокруг них суетились Лук и Чеснок. Обсуждались новые планы выжимания слез.

- Почему не явилась Картофелина? - скрипучим голосом спросил Хрен.