Приключения знаменитых книг

Проводя параллели между животными и людьми, мы часто бываем несправедливы к тем или к другим. Нашим сравнением мы, возможно, проявили непочтение к памяти Джеймса Босуэлла, эсквайра, известного биографа [6], и некоей миссис Трейл Пиоцци. Во всяком случае, верно то, что между ними существовала скрытая неприязнь, причиной которой было ревнивое благоговение, которое оба питали к доктору Сэмюэлю Джонсону, знаменитому ученому и писателю. Первый был верным последователем и летописцем жизни великого человека, вторая — его искренним другом. А доктор Джонсон имел самое прямое отношение к изданию «Векфильдского священника». Более того, рассказ Джонсона об этом событии — единственное сохранившееся свидетельство, но и оно дошло до нас в передаче его друзей. Вот почему так досадно, что Босуэлл и Пиоцци в своих воспоминаниях и неточны, и противоречат друг другу.

Приведем сначала версию Босуэлла:

«Миссис Пиоцци и сэр Джон Хокинс странным образом искажают историю злоключений Голдсмита и дружеского вмешательства Джонсона, в результате которого был издан знаменитый роман. Я же приведу ее точно, со слов самого Джонсона:

„Однажды утром я (Джонсон) получил от бедного Голдсмита записку, извещающую меня о том, что он в больших затруднениях и не имеет возможности посетить меня, а поэтому просит прийти к нему как можно скорее. Я послал ему гинею [7]и обещал сразу же быть. Что я и сделал, как только оделся. Оказалось, что его хозяйка наложила на него домашний арест, поскольку он не платил ей давно за квартиру. Голдсмит был вне себя. Я увидел, что он уже разменял мою гинею, и перед ним стояла откупоренная бутылка мадеры и рюмка. Я заткнул бутылку пробкой и, призвав Голдсмита к спокойствию, начал обсуждать с ним выход из положения. Тут он сказал, что у него готов роман, и показал мне рукопись. С первого же взгляда я оценил достоинства этого произведения и, сказав хозяйке, что скоро вернусь, отправился к книготорговцу, которому и продал рукопись за шестьдесят фунтов. Я принес деньги Голдсмиту, а тот заплатил хозяйке, при этом сделав ей выговор за неучтивое обращение"».

Оливер Голдсмит. 1824 г. Гравюра Дж. Т. Уэджвуда с картины Дж. Рейнолдса

От себя Босуэлл прибавляет:

«Уместно было бы также привести рассказ миссис Пиоцци о тех же событиях в качестве примера крайней небрежности, с какой она рассказывает свои анекдоты о докторе Джонсоне.

„Не помню точно, в каком году, но не раньше 1765 или 1766 года, доктора вызвали из нашего дома после обеда, и, вернувшись часа через три, он сказал, что был у одного разгневанного писателя, от которого хозяйка требует платы за квартиру, а полиция сторожит его с улицы. Накачиваясь мадерой, чтобы утопить заботы в вине, писатель жаловался, что от расстройства не может закончить роман, который якобы принесет ему целое состояние, и не может даже выйти из дому, чтобы продать его. Мистер Джонсон отнял у него бутылку и, пойдя к книготорговцу, предложил ему роман, за который тут же получил деньги. Писатель же, как только деньги были ему вручены, позвал хозяйку и пригласил ее выпить пуншу и весело провести время“».

Босуэлл не приводит рассказ сэра Хокинса, самый краткий, но отнюдь не самый сдержанный.

«Его (Голдсмита) стихи полны тонких нравственных переживаний и говорят о высоком благородстве ума, однако сам автор не стыдился бедности и не боялся ее зол. Одно время он был так беден, что из-за нападок хозяйки, которой он был должен за квартиру, и полиции, караулившей его на улице, он не мог ни оставаться дома, ни пойти продать своего «Векфильдского священника». В таком плачевном состоянии он послал за Джонсоном, который немедленно пошел к книготорговцу и вернулся с деньгами».

У Хокинса немного расхождений с Босуэллом, и самому Босуэллу они, должно быть, не казались серьезными, поэтому он с большей силой обрушился на госпожу Пиоцци и подробно рассмотрел все неточности ее изложения:

«Был внезапно вызван из нашего дома после обеда!» — по Босуэллу, события эти произошли до завтрака. Но неточность в фактах Босуэлл еще мог бы простить, если бы госпожа Пиоцци не пыталась так явно сделать свой дом центром событий.

«Вернувшись часа через три!»— Босуэлла, конечно, возмутила настойчиво внушаемая мысль, будто жизнь Джонсона вращалась вокруг дома Пиоцци. Ведь Джонсон увиделся с Пиоцци впервые только через два года после случая с Голдсмитом! Впрочем, эти неточности Босуэлл мог бы и простить госпоже Пиоцци, так как они, возможно, неумышленны: ее просто подвела память.

«Накачивался мадерой…» Босуэлл не мог отказать себе в удовольствии заметить, что его противница не знает, как пьют мадеру. К счастью для Голдсмита, Пиоцци, очевидно, не знала, что мадера была куплена на деньги Джонсона.