Приключения знаменитых книг

Очевидно, Хорзелл еще раз уценил большинство экземпляров, попавших в Англию, потому что некоторые из них оказались даже в Сандерланде, в двухстах пятидесяти милях от Лондона, у самой шотландской границы. Там один торговец всякой всячиной пытался продать их голландским аукционом, т. е. ежедневно снижая цену, пока не объявится покупатель. «Томас Диксон, — продолжает свой рассказ Скотт, — простой резчик пробки, прислал мне ту книгу как диковинку». Скотт купил еще несколько экземпляров и один послал Россетти, который, прочитав, решил ее издать. Это-то английское издание и сделало Уитмена знаменитым.

Первое английское издание «Листьев травы», вышедшее в 1868 году, содержало посвящение Скотту, в котором ему приписывалась вся заслуга этого открытия. На подаренном Скоттом экземпляре 1855 года Россетти сделал пометку: «Некоторое количество экземпляров этого оригинального издания «Листьев травы» было привезено в Англию и продано по сниженной цене. Томас Диксон, резчик из Сандерланда, купил ту книгу и подарил ее У. Б. Скотту, который дал ее мне».

Почти через четверть века Скотту пришло в голову попросить Диксона подробно описать историю своей покупки. Диксон ответил замечательно полным рассказом одного из самых романтических эпизодов в истории книжной торговли:

«В книжной торговле есть такой прием, который представляет собой род аукциона, но торговец, применяющий этот прием, не имеет квалификации аукционера. Объявленная цена книги постепенно снижается, пока кто-нибудь не купит ее. Начинают, скажем, с пяти шиллингов, потом снижают, пока цена не дойдет до шиллинга или шести пенсов. В то время в городе появлялся один человек (кажется, это было в начале 1856 года) по имени Джеймс Гринфорд, занимавшийся такой продажей книг, сошедших с рынка или изданных не совсем законно. Некоторое время спустя, много позже окончания Гражданской войны в Америке, он опять приехал в Сандерланд и возобновил торговлю тем же способом, но его жена (с которой он разошелся, оставив ее вполне обеспеченной), еще жившая в городе, вскоре заставила его уехать. Я очень об этом жалел, потому что он приносил столько удивительных и любопытных книг, таких, какие редко попадаются. С тех пор у нас не было такого книготорговца. По воскресеньям он приходил пить чай со мной, и тогда я узнал, что он прошел Гражданскую войну в Америке, так же, как и Уитмен. Он не любил рассказывать о том, что он видел на войне, только мое сочувствие обычно вызывало его на разговор, а мне очень хотелось узнать, как они выстояли. Он присоединился к одному из полков Штатов и большую часть времени был в армии, которой командовал генерал Шерман. Он был с Шерманом во всех ужасных рейдах под конец войны и часто голодал и был вынужден есть почти все, даже самое отвратительное, что они могли найти во время тяжелых переходов по опустошенной стране; он видел, как много людей падало и умирало от голода. «Но когда мы достигли лагерей, где была еда, за нами очень хорошо ухаживали; но я никогда в жизни не испытывал таких мучений, как тот голод во время рейдов». Он был с генералом Шерманом при взятии Атланты, а потом демобилизован вместе с другими, несшими ту же тяжелую службу.

Он не хотел оставаться в Сандерланде, хотя мог продавать книги. Он путешествовал, поехал в Ланкашир и там через год или два нашел свою смерть в железнодорожном крушении в туннеле. Так что вы теперь знаете историю книги».

Этот интересный рассказ опускает одну важную деталь: сколько Диксон заплатил за книгу? На внутренней стороне обложки карандашом написана цена: два шиллинга и шесть пенсов. Объявленная это цена или же это Диксон столько дал за книгу? Во всяком случае, покупка весьма удачная.

IV

Скотт не совсем прав, говоря, что Уитмена прославило лондонское издание 1868 года. Эмерсон сделал это на тринадцать лет раньше. Прочитав книгу, присланную ему Уитменом, он написал ему 21 июля 1855 года самое восторженное письмо, когда-либо полученное начинающим поэтом от современника-олимпийца. «Я не остался слеп к удивительной ценности этого подарка — «Листьев травы», — так начиналось письмо, и среди прочих поразительных фраз, которые обрадовали бы сочинителя реклам и польстили Уитмену, были такие: «самое остроумное и мудрое, что создала до сих пор Америка», «бесподобные вещи, неподражаемо хорошо сказанные», «смысл книги — в трезвой определенности». Но больше всего польстили его тщеславию слова: «Приветствую вас в начале великого поприща».

Когда через год с лишним вышло второе издание «Листьев травы», эта веская рекомендация была помещена на самом видном месте книги — на корешке… Что ж, не нам судить об уместности этого шага.

О мнении самого Эмерсона на этот счет можно только догадываться. Ясно, что дальнейшие отношения между двумя писателями не стали более сердечными.