Приключения знаменитых первопроходцев. Северный полюс

Парри, как будет видно позднее, ошибся в выборе маршрута и времени года для такой экспедиции, но он заложил фундамент глубоко продуманной системы полярных исследований с помощью саней, давшей позднее великолепные результаты и доведенной до совершенства гением сэра Леопольда Мак-Клинтока[40].

Адмиралтейство полностью одобрило проект Парри добраться до полюса на лодках-санях по льду и по пространствам чистой воды, которые то и дело встречаются в арктическом море. 3 апреля 1827 года Парри вышел в море на «Хекле», намереваясь пройти по меридиану Шпицбергена. Одним броском «Хекла» достигла высокой широты в 81°5', где встретила дрейфующие в северном направлении льдины, но не обнаружила ни малейшего признака многолетнего полярного льда. Это случилось 14 апреля. Но Парри на этот раз не стремился идти на судне к полюсу; он хотел только выбрать надежную гавань. Ему удалось найти прекрасную якорную стоянку, которую он назвал бухтой Хекла, на северном берегу Шпицбергена с координатами в 79°55' северной широты и 16°53' восточной долготы.

И вот началось крайне любопытное, дерзкое предприятие, которое, несмотря на неудачу, снабдило последующих исследователей драгоценными сведениями и разбудило в них дух благородного соревнования. «Хекла» беспрепятственно стала на якорь в бухте, носившей теперь ее имя, и была оставлена на капитана Крозье[41] — будущего спутника Джона Росса в антарктическом путешествии и адмирала Франклина в великом и трагическом открытии северо-западного прохода. 21 июня, после полудня, при прекрасной погоде и температуре в почти 15° ниже нуля по Цельсию, полностью подготовленные катера на полозьях, «Энтерпрайз» («Смелое предприятие») и «Тентетив» («Пробный»), взяли курс на Северный полюс.

Парри находился вместе с господином Беверли на первом судне, а Джеймс Росс и Эдвард Бэрд — на втором. Экипаж каждого составляли десять солдат морской пехоты и два моряка. Эти плоскодонки имели семь английских футов в ширину и двадцать — в длину; корпуса были изготовлены из твердых пород дерева — американского орешника и ясеня. На форштевне[42] установили обшивку, обеспечивавшую упругость при частых столкновениях со льдинами. Она состояла из нескольких слоев; с внешней стороны — оболочка из непроницаемой просмоленной парусины, затем — тонкий слой сосновых пластин, потом войлочная прослойка и, наконец, доски из дуба; все это было туго скреплено с корпусом стальными болтами. По обе стороны киля выступали мощные металлические полозья, как у саней, с помощью которых шлюп полностью вытаскивался на лед. Передние концы полозьев были связаны кожаными ремнями, к которым крепились ремни из конского волоса.

Каждое суденышко имело по две скамьи для гребцов, небольшие трюмы на носу и корме, вдоль бортов ящики для хранения провианта и сухой одежды, бамбуковую мачту и парус из дубленой холстины, четырнадцать небольших гребных весел и одно рулевое весло на корме. Ясная, тихая погода, а также течения, несшие льдины перед ними, казалось, благоприятствовали прошедшим на веслах мимо Семи островов[43] морякам. Но 23 числа они натолкнулись на ледовый массив; пришлось вытянуть суденышки на лед. Случилось это на широте 81°12'51''.

Тогда-то, собственно, и началось труднейшее путешествие. Чистый вес каждого катера на полозьях составлял 1539 английских фунтов (685 килограммов), плюс провизия — 3753 фунта (1700 килограммов), плюс, предположим, по двести восемь фунтов (94 килограмма) на человека, и кроме того, четверка легких саней по двадцать фунтов (9 килограммов). Ежедневный рацион членов экспедиции состоял из десяти унций[44] сухарей, девяти унций пеммикана[45], одной унции какао и примерно одной четверти пинты[46] рома. Все спали внутри катеров, укрываясь парусом, и продвигались вперед по ночам.