Прикосновение

Я провела пальцем по ободку своего стакана, но не произнесла ни слова. Закат ложился розовыми полосами над горизонтом, протянувшись далеко в сторону реки, – слой облаков и просвет солнца, еще слой облаков и снова солнце. Над следующим вдоль улицы домом реял американский флаг. Еще через два дома стояла супружеская пара с ребенком в прогулочной коляске, обсуждая с соседом соседские проблемы. Обама был президентом, экономика горела синим пламенем, но в этом тихом уголке США, как казалось, все плевать хотели на это. И вообще на все. Кроме этой женщины.

– Он ее изнасиловал, – продолжала она. – Он изнасиловал ее. Как и других, и мне насрать на любые законы, потому что ему все сошло с рук. И снова сойдет с рук. Я хочу, чтобы Гюблер понес наказание.

– Умер? – спросила я.

Она помотала головой. Черные кудрявые пряди цеплялись за воротник рубашки.

– Убивать – грех. Библия ясно объясняет нам это. Но в Библии ничего не говорится о том, что нельзя опустошить его банковский счет, заставить его продать дом, настроить против него друзей и пустить этого подонка по миру в одном рубище с посыпанной пеплом головой. Говорят, вы способны на такое. Ходят слухи, что когда-то вы работали агентом по продаже особого рода недвижимости.

Я отхлебнула виски. Это был паршивый американский напиток, из тех, что гонят на ранчо, более обширных, чем среднее английское графство, а рекламируют как лучшее виски для настоящих мужчин, считающих, что носить тряпичную кепку равносильно пониманию вселенской истины. Напротив меня в белой рубашке и ванильного цвета юбке сидела Мария Анна Селеста Джонс, чьих предков насильно вывезли из Сьерра-Леоне, чьим домом стала долина Миссисипи, чья жажда мести не знала предела.

– Как вы узнали обо мне? – спросила я.

– Меня носили на себе. – Ее голос звучал бесстрастно, словно излагал простые факты. – Как чужую кожу. Использовали мое тело. Ведь так это у вас называется, верно? Мне было семнадцать, я была совершенно нищей. И этот тип подвалил ко мне. «У тебя, – говорит, – красивые глаза». – А потом прикасается ко мне, и я словно засыпаю. А когда просыпаюсь через шесть месяцев, у моей постели сидит девушка, и я слышу: «Спасибо за прогулку». Под матрацем нахожу пятнадцать тысяч долларов и письмо из Нью-Йоркского университета. Мол, вы сдали экзамены. Молодец. Мы вас готовы принять.

– И вы туда поехали?

– То письмо я сначала сожгла. Но через две недели написала им с извинениями: письмо, дескать, потерялось на почте, и не могли бы они прислать мне другое. Они прислали, и я отправилась изучать юриспруденцию. Но узнала и многое другое. Например, что люди, переходящие из тела в тело, иногда сохраняют один и тот же электронный адрес. Тот, кто похитил мое тело, пользовался фамилией Куаньин. Он не удалил свои данные из компьютера отеля, когда выбрался из моей шкуры.

– Мне знакома Куаньин, – пробормотала я. – Она… Это женщина… Она, насколько я знаю, довольно-таки неряшлива. Многие этим отличаются. И что же… – я обдумывала свои слова, подбирая нужное сочетание, – она оставила вас в том же положении, в каком нашла?

Мария Анна Селеста Джонс посмотрела мне прямо в глаза, и ее взгляд был холоднее металла, а ее воля и желания несокрушимы.

– Он… То есть она… Трахала моим телом людей. Жрала, пила, украла полгода моей жизни, сделала маникюр, сменила мою прическу, а потом бросила меня в городе, где я никогда прежде не бывала. Но Куаньин дала мне столько денег, сколько я в жизни не видела, помогла поступить в колледж. И потому я больше не оглядываюсь назад. Нет, нельзя сказать, что она кинула меня такой же, какой нашла. Глупо даже так ставить вопрос, вам не кажется?

Я отхлебнула еще виски, дала себе время обдумать ее слова, а потом, откашлявшись, спросила:

– Значит, вы не хотите ей отомстить?

– Нет. Ей уже не хочу. Другому. – Ее пальцы сильнее сжали стакан. – Гюблеру. Это Куаньин рекомендовала вас. Считает, что вы в таких делах настоящий эксперт. Работали раньше с недвижимостью.

Тонкий ободок стакана слегка загудел, когда я снова провела по нему пальцем. Мне не хотелось встречаться взглядом с Марией Анной.

– Она объяснила, что это означает?

– Рассказала мне достаточно. Гюблер богат. Преуспевает во всем и собирается баллотироваться в конгресс. Причем его туда точно изберут, потому что если он что-то не сможет купить за деньги, то приобретет с помощью лжи. Он заводит дружбу с теми, кто вносит средства в фонд его кампании, и насилует бедных чернокожих девочек, потому что знает – ему ничего за это не грозит. И это мы сами все ему прощаем. Мы. Наши законы. На бумаге у нас перед законом все равны, но некоторые более равны, чем другие. И если я смогу хоть что-то сделать в своей жизни, то этого мне будет вполне достаточно. Мое единственное желание – уничтожьте Гюблера. Сделайте это за деньги, требуйте любое вознаграждение. Или сделайте ради развлечения. Потому, например, что вам нужно новое тело. Мне плевать, во имя чего вы это сделаете. Но только доведите все до конца.