Прикосновение

В полдень прибыли Крючков и Катя, и Казбек потащил всех к столу.

— За встречу! — кричал он. — Наталья, а где мой дарственный коньяк? Тащи сюда! Знаете, братцы, кто мне его преподнес?

— Может, подождете? — спросила Наталья. — Сейчас еще один к вам присоединится.

— Кто?! — заорали все разом.

— Придет — увидите, — поморщилась на крик Наталья.

— Откуда терпения запастись, пока придет? — закричал на нее муж. — Говори, кто он.

— Гагаева знаете? — помедлив, спросила она.

— Гагаева? — удивился Рубиев. — Да кто его не знал? Фашисты и те хорошо знали — каждый день им о себе напоминал. А весельчак какой был!

Крючков бросил тревожный взгляд на Катю, поспешно сказал Наталье:

— Погиб он. Когда уходили от карателей к Гнилой балке. — И поднял рюмку: — Выпьем за погибших!

— Жив он, ваш Гагаев, — коротко бросила Наталья.

На веранде воцарилось молчание. Крючков приблизился к жене, но не смел посмотреть ей в глаза. А она, казалось, забыла, где находится, и пристально изучала свою рюмку.

— Ты что-то путаешь, — серьезно сказал Рубиев.

— Я с ним только что по телефону разговаривала, — пожала плечами Наталья.

— Это невозможно! Он погиб! — в ярости закричал Крючков и, ища поддержки, обернулся к Казбеку..

— Погиб, — подтвердил тот.

— Обещал быть здесь, — наливая коньяк в свою рюмку, заявила Наталья.

Екатерина, точно слепая, шарила рукой по столу, ставя рюмку, пошатнулась и упала бы, если бы не Крючков, зорко следивший за ней и вовремя подхвативший ее, обмякшую и побледневшую. Казбек бросился на помощь, крича жене, спокойно взиравшей на потерявшую сознание гостью и не подозревавшей, что кроется за ее утверждением:

— Ты говоришь чушь! Чушь! Он мертв!

— Мертвые по телефону не разговаривают, — жестко отпарировала Наталья, кивнув на Катю, спросила: — Отчего это с ней?

Екатерина открыла глаза, слабо улыбнулась им.

— Прошло! — обрадовался Корытин — бывший боец отряда.

— Ленусь, валидол тащи! — закричал Рубиев.

— Не надо, — сказал Крючков, — я отведу ее под дерево… Кто мог так подшутить? — он усадил жену на скамейку, прилаженную возле забора, в кустах сирени…

… Руслан и Сослан подходили к особняку. Сослан спросил, глядя, как Руслан ладонью вытирает пот со лба:

— Тебе не по себе?

— Тридцать с лишним лет не видались, — прошептал Руслан.

И тут они услышали голоса, доносившиеся из-за забора. Беседовали двое: мужчина и женщина. Говорили тихо, но сколько страсти и сколько горечи каждый из них вкладывал в этот шепот. Руслан побледнел. Поразительно, но он узнал, кому принадлежали эти голоса…

— Нет, ты ждешь, — твердил мужчина.

— А ты боишься, что он появится? — спрашивала она. — Боишься?

— Почему я должен бояться? — вопрошал он. — Ты так твердишь, будто я виноват в чем-то и перед ним, и перед тобой… Но в чем?

Наступила пауза. Сослан было двинулся к калитке. Но Руслан схватил его за руку, удержал…

— Если тебе легче, то пошли в дом, — услышали они мужской голос. — Неудобно как-то… Нескладно…

— Ты иди, а я… подожду.

— Подожду? Ты все-таки ждешь его?

— Да, жду, — твердо сказала она и еще раз повторила: — Жду.

— Думаешь, обманул я? Казбеку официально ответили.

— Не надо, Вова, — попросила она.

— Ты не можешь его забыть, — с горечью промолвил он.

— Я поспешила, — уронила она сиротливо.

Это возмутило его.

— Ты ждала его восемь лет, — заговорил он возбужденно, — и я эти же восемь лет ждал! Не чувствую себя виноватым. Ни перед кем!

— Неправда, — спокойно возразила она. — И ты и я — мы оба чувствуем себя виноватыми…

— Почему? Мы ждали. Мы искали его. А он? Если он жив и молчал… Это тебе ни о чем не говорит? Почему молчал? Почему не искал? Никаких оправданий быть не может. Молчал, — значит, предал тебя. Да, предал! Он предатель! Предатель!

— Нет! Нет!

— Да! — настаивал он. — Почему скрывал, что жив?

— Видишь, и ты теперь уверен, что он жив.

— Нет, я рассуждаю так, только предполагая, что он жив… Если он жив…

— Но ты, ты убеждал, что он погиб, — в ее голосе послышались слезы. — И я поверила… Какая же я дура…

От внимания Сослана не ускользнуло, что с каждой фразой, доносившейся из-за забора, Руслан приходил во все большее возбуждение. Он попятился назад, казалось, еще секунда — и он побежит, лишь бы не слышать эти пререкания. Только мысль, что назад хода нет, что он уже выдал себя, удерживала его. К тому же ему стоило большого труда уговорить Сослана прибыть сюда, и вот теперь, когда они у ворот дома Рубиевых, вдруг отступить — и опять все останется по-прежнему? Нет, нет, он должен пересилить себя, он обязан войти в этот дом! Сейчас соберется с духом и толкнет калитку…

— Успокойся, Катя, — попросил Крючков. — Еще ничего не известно… Но почему он не искал тебя? Или ему было наплевать, ждут его или нет? Да, ему было все равно, потому и молчал!..

Она всхлипнула. Ему стало жаль ее, и он сказал:

— Но так не могло быть! Это звонил не он. Наталья напутала…

— Ты знаешь, что это звонил ОН!.. Я чувствую… Я всегда знала, что он жив…

— У нас двое детей, Катя… Они ждут… Поедем, нет, полетим к ним! — предложил он. — Сейчас… Я заберу вещи, и на автобусную.