Прикосновение

Тотырбек — не в пример Умару — не шумел, не кричал, не напоминал о своих боевых заслугах. Но странное дело, именно к его слову прислушивались горцы — и стар и млад, именно его — а не Умара — избрали председателем сельсовета, ему — Тотырбеку — доверили возглавить комиссию для нового дележа тотикоевских и кайтазовских участков земли, на чем настаивал Умар.

И во время дележа земли Умар был весел и шумлив. Лучшая земля досталась старшему сыну Дзамболата. И она, казалось, обрадовалась такому работящему хозяину. Первым он показывался — еще затемно — во дворе дома, последним — опять же в темноте наступившей ночи — покидал горы. И детей своих воспитывал так же. Авторитет старшего брата для всех младших был непререкаем. Они еще в детстве каждое его слово ловили на лету.

Гагаевым было тесно в доме. А теперь еще и дети подрастали. Прослышав, что Кайтазовы задумали покинуть Хохкау, где им тяжко видеть землю, отданную чужим, Умар повел переговоры с ними о продаже дома. Но вмешался как председатель сельсовета Тотырбек Кетоев и объявил, что дом Кайтазовых реквизируется и отдается красному бойцу даром.

— Пусть он тебе будет наградой за доблесть в бою, — успокоил совесть Умара председатель сельсовета. — И Кайтазовы пусть будут довольны, что народ и наша власть простили им вражескую деятельность…

Землю горцы получили, но никто не заговаривал о плате, и это всем казалось диким. Бесплатно! — это слово становилось все более популярным. Приезжавший каждую пятницу в аул агитатор-чтец из Алагира, длинный, худой, больной туберкулезом, и в жару и в холод зябко укутывавший шею и грудь рваным шарфом Борис Морозов, любил повторять это слово, обещая в будущем бесплатную больницу, бесплатную школу и даже бесплатное питание, уточняя, что последнее будет не так быстро. Собирая людей на нихасе, он читал им вслух газеты. Дети бегали вокруг, шумели, взрослые отгоняли их, а Борис успокаивал и тех и других. «Пусть и дети послушают, какая у них будет жизнь, — полезно!» Порой он говорил о чудовищных вещах: будто девушка теперь сама будет выбирать себе жениха, будто теперь калым за невесту давать не следует, читал статьи о комсомольцах, конфисковавших быков, коров и овец, отправленных женихами родителям невесты в качестве калыма…

— Когда жених платит за невесту, — заполучив ее, он оберегает, как драгоценность, — недовольно произнес Дзамболат.

— Неверно, — возразил агитатор. — Он смотрит на нее как на купленную вещь и заставляет работать с утра до ночи, постоянно напоминая ей, во что она ему обошлась, и подсчитывая, сколько ей надо трудиться, чтобы окупить затраты. Советская власть и на дающих калым, и на берущих его смотрит как на преступников.

По настоянию Бориса была создана школа кройки и шитья, собравшая горянок в доме Гагаевых, на половине Умара.

— Это будет не просто школа кройки и шитья, но и настоящий ликбез, — поразил слух аульчан непривычным словом агитатор и пояснил: — Будем всех женщин, невзирая на их возраст, учить грамоте.

Новый переполох в аул внес Тотырбек Кетоев — привез из Алагира керосиновые лампы, каждая семья получила. В райцентре он договорился и о том, чтобы жителям Хохкау выделяли керосин, а когда Агубе Тотикоев, которому он вменил в обязанность доставку керосина в аул, появлялся с заветной железной бочкой, возле нее выстраивалась очередь, — именно тогда аульчане поняли, что обозначает это русское слово «очередь», и долгие годы оно ассоциировалось у хохкауцев с другим словом: «фатоген» — так осетины называли керосин. Горянки нетерпеливо подставляли баллоны, бутыли, ведра, горшки, благодарили Агубе за доставленную радость, ведь три дня, как в доме нет ни капли фатогена, а домочадцы уже привыкли к свету лампы и знать не хотят ни лучину, ни свечку… Да и разжигать печь стало намного легче: обольешь слегка дрова — вспыхивают, как от ударившей молнии.

Агубе едва слушал их болтовню. Не по нутру ему было поручение Тотырбека, ему казалось, что оно унижает его достоинство. Обидно было, что он, родившийся в большой и сильной семье Тотикоевых, теперь вынужден выполнять такое позорящее поручение Кетоева. И в то же время он ни на миг не забывал о благородстве стариков, пожалевших их семью и его самого и оставивших в ауле Тузара, без которого все женщины и дети Тотикоевых жили бы впроголодь…