Прикосновение

По твердому убеждению самой Нелл, ее пятнадцатый день рождения стал катастрофой. Отец прислал письмо, в котором объяснял, что передумал: теперь, чтобы поступить в Сиднейский университет, Нелл предстояло ждать 1892 года. Четверо юношей тоже должны были провести в Кинроссе 1891 год, чтобы потом отправиться в университет вместе с Нелл, впятером, как и планировалось поначалу.

«Важно, чтобы учебу в университете ты начала, когда я буду уже дома и смогу навещать тебя в Сиднее, — писал Александр четким прямым почерком. — Понимаю, отсрочка тебя не обрадует, но тебе придется с ней смириться, Нелл. Я действую в твоих интересах».

Нелл бросилась к матери, потрясая письмом, как бунтарь пылающим факелом.

— Что ты ему наговорила? — выпалила багровая от негодования девушка.

— Ты о чем? — не поняла Элизабет.

— О чем ты написала ему?

— Написала? Кому? Твоему отцу?

— Господи, мама, перестань валять дурака!

— Мне не нравится, как ты выражаешься, Нелл, и я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Об этом! — выкрикнула Нелл, сунув под нос Элизабет письмо. — Папа пишет, что учиться в университете я начну только на следующий год, когда мне исполнится шестнадцать.

— Ну и слава Богу! — с облегчением вздохнула Элизабет.

— Притворщица! Как будто ты не знала! Ну, теперь ясно? Это ты его отговорила! Признавайся, что ты ему наплела?

— Можешь поверить мне на слово. Нелл: я ничего не говорила и не писала ему.

— Тебе? На слово?! Еще чего! Мама, я не знаю более бесчестной женщины, чем ты. Твое единственное удовольствие — досаждать нам с папой!

— Ошибаешься, — ровным тоном ответила Элизабет. — Не буду скрывать — я рада, что ты еще на год задержишься дома, но я тут ни при чем. Если не веришь — поговори с тетей Руби.

Но Нелл, не сдержавшись, расплакалась и выбежала из зимнего сада, всхлипывая, как шестилетняя малышка.

— Отец совсем ее избаловал, — заметила миссис Сертис, невольная свидетельница этой сцены. — Жаль, леди Кинросс, ведь, в сущности, она славная девушка. И совсем не эгоистка.

— Знаю, — уныло отозвалась Элизабет.

— Поплачет и успокоится, — пообещала миссис Сертис и удалилась.

«Да, успокоится, — мысленно ответила Элизабет, — но любить меня крепче не станет. Мне никак не удается подобрать ключик к Нелл. Видно, все дело в том, что она настолько предана отцу, что готова винить меня во всем. Несчастный ребенок! В прошлом ноябре она сдала все экзамены, чем же ей теперь заниматься целый год? По-моему, Александр принял это решение не столько ради Нелл, сколько потому, что понял: мальчишки к учебе в университете не готовы. А без них отпускать Нелл в Сидней рискованно. Но почему он ничего не объяснил ей? Она не поняла его, вот и обвинила во всех своих бедах меня. Впрочем, вопрос риторический. Александр готов на все, лишь бы поссорить меня с Нелл».

Обращаться за утешением к Руби бесполезно: душой она с Александром, хотя и осталась дома. Он возвратится, и они снова сольются в объятиях, как Венера и Марс. По спине Элизабет пробежал холодок. Возможно, из-за Руби Александр вернется домой раньше, чем обещал.

Не прошло и десяти минут после ссоры с Нелл, как Элизабет разыскала еще одна обитательница дома — Яшма.

— Мисс Лиззи, можно поговорить с вами? — спросила Яшма, застыв в дверях.

«Как странно! — подумала Элизабет, уставившись на нее. — Хорошенькая, вечно юная Яшма вдруг превратилась в девяностолетнюю старуху…»

— Проходи, Яшма, садись.

Китаянка подчинилась, присела на краешек белого венского стула и сложила на коленях дрожащие ладони.

— Господи, что случилось? — не выдержала Элизабет, садясь рядом.

— Я насчет Анны, мисс Лиззи.

— Опять сбежала?

— Нет, мисс Лиззи.

— Тогда что с ней? — Элизабет не видела повода для волнений: только вчера, оставшись наедине с младшей дочерью, она думала о том, как хороша ее девочка: чистая кожа, сияющие глаза. В свои без малого четырнадцать лет Анна казалась физически более зрелой, чем Нелл. Если бы еще не эти приступы паники во время месячных!

Яшма заговорила:

— Наверное, последние месяцы мы были слишком заняты забастовки, отъезд сэра Александра… — Она осеклась, облизнула губы и задрожала еще сильнее.

— Говори, Яшма. Обещаю что бы ни случилось, я тебя не накажу.

— У Анны уже четыре месяца не было недомоганий, мисс Лиззи.

Приоткрыв от изумления рот. Элизабет с нарастающим ужасом уставилась на китаянку:

— Три цикла подряд?

— Или четыре. Точнее не вспомню, мисс Лиззи. Я так боюсь, когда у нее недомогания, что стараюсь не думать о них. Мою малышку приходится держать силой, поить опиумом, а она кричит, бьется — нет, это невыносимо! А сегодня она сказала: «У Анны больше не идет кровь».

Похолодев до мозга костей, ощущая свинцовую тяжесть в груди, Элизабет вскочила и бросилась наверх, только возле комнаты Анны остановившись, чтобы перевести дух.