Прикосновение

— То цитронелла, — мягко поправил Александр и вынул из кармана конверт. — Возьми, это часть твоей доли.

— Господи Иисусе! — ахнула Руби, уставившись на банковскую выписку. — Десять тысяч! Это сколько процентов от общей суммы?

— Одна десятая моей доли. На свою Сун уже купил участок площадью триста двадцать акров на вершине холма, в четырех милях от города, и теперь строит целый город из одних миниатюрных пагод — с покрытой лаком керамической черепицей, из разноцветных кирпичей, с изогнутыми карнизами и многоярусными крышами. Мне он одолжил сотню кули, чтобы возвести плотину из камня с землей возле устья, в долине. А потом мы все вместе повернем реку и пустим чистую воду к плотине. Ну а там возьмемся и за строительство моей собственной железной дороги. Само собой, платить я буду китайцам, как белым. Сун счастлив, как китайский император.

— Милый Сун! — вздохнула Руби. — Теперь мне ясно, что тревожит Сэма Бона. Без Полы, Петронеллы и всех прочих я как-нибудь обойдусь, но только не без Сэма и Чань Хэя. А они все рвутся домой, в Китай.

— Теперь они богаты. Сун купил им участки, как сделал бы любой брат. — Александр хитро поглядывал на Руби из-под ресниц. — На прииске Кинросс все старатели равны, и китайцы в том числе.

— Александр, ты прекрасно знаешь, что Сэм не брат Суну, а Чань — не кузен. Они прислуга… вассалы… не знаю, как в Китае называют освобожденных рабов, принадлежащих господину.

— Помню-помню. И могу понять поступок Суна. Он феодальный властитель с севера, свято чтит древние традиции, носит привычную одежду и от своих подданных требует того же. Китайцы, перенявшие английские обычаи, вряд ли одобряют его.

— Может быть, но не думай, что Сун не имеет власти над китайцами, которые отрезали косицы и облачились в накрахмаленные рубашки. У них есть общий враг — белый человек. — Руби извлекла из золотого портсигара тонкую манильскую сигару. — И ты для них белый, хоть и взял их в дело и обращаешься с ними как с людьми.

— Зато я мог рассчитывать, что они не проболтаются, и не ошибся — так у меня в запасе появились лишние полгода, — возразил Александр, указывая на банковскую выписку. — Этот счет так стремительно вырос только потому, что Сун умеет добиваться от своих людей послушания. Все они были немы как рыбы, пока участки не перешли в нашу собственность.

— И теперь ты хозяин прииска с десятью тысячами палаток.

— Вот именно. Но я уже принял меры, чтобы сдержать нашествие. Пройдет еще много лет, прежде чем Кинросс превратится в прекрасный город, но я уже знаю, как он будет выглядеть. Я сам выбрал земельные участки для будущих властей города и нанял шестерых полицейских. Народ отборный, проверенный и злобу на китайцах срывать не посмеет. А еще я привез на прииск санитарного инспектора, задача которого на данный момент — руководить сооружением выгребных ям, чтобы нечистоты не смешивались с грунтовыми водами. Не хватало нам еще в Кинроссе эпидемии тифа. Будут проложены две дороги: на Батерст — по ней мы пустим дилижансы «Кобб и К°» — и на Литгоу. Сейчас кочан капусты на прииске стоит фунт стерлингов и столько же фунт моркови, яйца идут по шиллингу каждое, но так не может продолжаться вечно. Хорошо еще, что засухи в этом году не случилось, а когда она нагрянет, плотина уже будет достроена.

Зеленые глаза горели воодушевлением и азартом. Руби расхохоталась:

— Александр, ты неподражаем! Любой другой на твоем месте выработал бы месторождение до последней крупицы и смылся, но только не ты! Не понимаю только, зачем ты назвал город Кинроссом. Правильнее было бы окрестить его Александрией.

— А ты, вижу, почитываешь…

— И Александра Македонского уже знаю как облупленного.

— На углу Кинросс-стрит и Аурик-стрит я приберег отличный участок земли, лакомый кусочек. Он занимает по сто футов длины каждой улицы, места хватает для конюшен, сараев, двора. На плане города в этом месте значится отель «Кинросс», владелица — Р. Коствен. Очень советую тебе строить здание из кирпича. — Его взгляд стал пронизывающим. — И еще. Своих потаскух оставь в Хилл-Энде.

Руби мгновенно вскипела, открыла было рот, но Александр опередил ее:

— Молчи! И думай, сварливая гусыня, думай! Женщин, которые сами управляют принадлежащими им отелями, на свете найдется не много, но если отель приличный, такое дело достойно уважения. И Ли не придется стыдиться материнской профессии, когда он будет искать свое место в мире. Что толку вкладывать бешеные деньги в образование сына, если ему придется вечно трястись и бояться, как бы кто не узнал, что мать его содержит бордель на золотых приисках? Руби, я предлагаю тебе начать все заново, в новом городе. Хочу дать тебе шанс стать добропорядочной горожанкой. — И он расцвел чудесной обезоруживающей улыбкой. — Если же ты откроешь в Кинроссе публичный дом, рано или поздно тебе придется покинуть город. Святошам хватит власти, чтобы изгнать блудниц из города, вываляв их в смоле и перьях. А я не мыслю жизни без тебя. Если ты уедешь, кто же будет слушать, как я проклинаю церковников, которые посмели наводить в моем городе собственные порядки?