Прикосновение космоса

В космосе, где на формирующуюся решетку не «давит» сила тяжести, где меньше всяких иных, нередко случайных, сил, так называемых неправильностей возникает в тысячи раз меньше, чем на Земле. В невесомости, даже кратковременной, происходят удивительные явления, до конца объяснить которые специалисты пока не берутся. Кроме орбитальных станций кристаллы получают ускоренным (за 10 минут) способом на космических ракетах. Особые источники тепла успевают разогреть затравку до полутора тысяч градусов. Однажды кристалл, «выпеченный» с такой быстротой, оказался неизмеримо совершеннее, с почти идеальной решеткой, какую трудно получить даже в орбитальной лаборатории...

Выращиванию кристаллов в нашей бортовой установке «Кристалл» и посвящен начинающийся эксперимент «Этвеш», названный по имени выдающегося венгерского физика XIX века Лоранда Этвеша. Кстати, венгерское слово «этвеш» в переводе означает «легирование»... Венгерские ученые разработали математическую модель процессов плавки и кристаллизации металлов в невесомости и в вакууме, то есть сумели описать математическим языком рождение кристалла. Если модель верна и полностью учитывает влияние всех сколько-нибудь существенных параметров, можно получить кристалл с заранее заданными свойствами.

Берем из специальной капсулы образцы для плавки, фиксируя все в журнале: в таком деле памяти доверять не стоит. Вот почему все операции выполняются только в соответствии с бортовой документацией.

Сейчас даже представить трудно, что на заре практической космонавтики обходились традиционными, такими как на флоте или в авиации, бортовыми журналами. Увидел что-то — записал, заранее зафиксировал, в какой последовательности выполнять тот или иной эксперимент. Но уже с появлением кораблей «Союз», с резким увеличением объема работы космонавтов на борту выяснилось, что просто нет уже такой возможности — все «взять на карандаш».

Начиная с полета «Союз-3», стали делать так: экипаж снабжали специальной бортовой документацией, подготовленной опытными специалистами. Любая операция проверена, отработана на стендах и тренажерах, ее последовательность изложена в тщательно составленном тексте, а космонавты вносят свои коррективы. Если в документ даже вкралась ошибка, ее не может не заметить экипаж еще при подготовке на земном тренажере. В такой документации — опыт и знания многих людей, итог их усилий сделать описания работ четкими, лаконичными, а главное, верными. В космосе остается лишь скрупулезно следовать и букве и духу этих подсказчиков.

Есть бортовая документация и у американских астронавтов. Правда, составлена она иначе. Отдельные операции занесены у них в книгу, называемую детальным планом полета, который расписан буквально по часам. Вся информация, касающаяся, скажем, научных экспериментов, тут же. Нам такая система показалась неудобной. Попробуй распиши по часам, например, 185-суточный полет! Решили подробную программу делать на сутки, а всем повторяющимся операциям, экспериментам посвятить отдельные книжки. Одну из них — с описанием эксперимента на установке «Кристалл» — мы и открываем. Набираем на программном устройстве нужные параметры, вставляем патрон, включаем в заданное с Земли время. Длится опыт около восьми часов. Утром автомат выключит установку, и нам останется вынуть патрон с готовыми кристаллами.

Поздний вечер, 22 часа по московскому времени. Поужинав, решили немного развлечься, понаблюдать Землю. Плывем в переходный отсек — там иллюминаторы по всему периметру. Берци берет с собой фотоаппарат.

Очень хорошо виден континент, мало облаков. Вот и четкая береговая черта, какой-то город на побережье. Скоро острова пойдут, потом безбрежный океан, а на следующем витке пролетим над Венгрией. Жаль, конечно, что ночью, но посмотреть все равно хочется.

Берталан расстроен:

— Не удастся увидеть Венгрию из космоса! Объясняю ему:

— Ничего, посмотришь сначала на ночную Венгрию, а потом увидишь и дневную, пролетим над ней днем к концу полета.

Работаем пока с бортовой документацией, смотрим программу на завтра... А вот и подходит время! Мы уже над Европой. Вглядываемся в иллюминатор. И не только мы с Берци — из рабочего отсека кричит Леня:

— Ребята, над Венгрией летим!

Кругом темная ночь, а на Земле, словно звезды, светятся города. Берци убеждает, что разглядел Будапешт и даже свой родной город Папа...

За какую-нибудь минуту успеваем пересечь Венгрию с северо-запада на юго-восток. Выходим к Средиземноморью. Видны огни на берегу, а дальше чернота моря.

Снова побережье — Ливия! Здесь всегда много огней: газовые факелы горят. Особенно хорошо их видно ночью.

— Гляди, Берци! Эти газовые скважины я заприметил еще в первый свой полет, десять лет назад. А теперь вон сколько их...

Снова выходим к океану, на этот раз к Индийскому. Теперь долго будем лететь над водой — ничего интересного.

Что ж, может быть, пора уже и ложиться спать?

— Как насчет чая? — спрашивает Валера.

— Чай — это хорошо! — дружно откликаемся мы.