Прикосновение ЛаКлер (ЛП)

- Я не понимаю. - Его слова плавают в моей голове, и я пытаюсь поймать их, связать их так, чтобы это имело смысл для моего сломленного разума.

- Они продают младенцев бездетным парам, Брук.

- Возможно, они начали предоставлять кров с благими намерениями, но где-то на этом пути они увидели извращенную возможность заработать деньги и ухватились за нее, причинив в процессе боль многим людям. - Мышца его челюсти дергается. - Ты была их первой жертвой. Нам повезло, что они оставили нашего сына. Некоторые матери никогда не смогут вернуть своих детей. Я планировал пойти и посмотреть место, где родился Эрик. Я совсем не ожидал найти его.

Мои мысли возвращают меня назад, к одному дождливому утру во время моего пребывания в "Материнской заботе", когда Дина доверилась мне, рассказав о своих выкидышах. Я спросила, почему она и Джек не рассматривают усыновление. То, что она сказала тогда, теперь запускает озноб по моей спине.

- Должен быть более простой способ, чем усыновление, - сказала она и закончила разговор.

- Но... - Печаль закрывает мое горло. - Как я могла не понять? Это бессмысленно.

- Ты ничего не помнишь подозрительного? Что ты помнишь о родах?

- Они длились около десяти часов. Я дошла до момента, когда все стало чересчур. Я не могла продолжать, но они заставляли меня продолжать тужиться. Они сказали, что видят ребенка. Сестра Дины, Верла, дала мне что-то выпить. Она сказала, что это поможет унять боль. Я заснула. - Я прикасаюсь к своим дрожащим губам кончиками пальцев. - Когда я проснулась, они мне сказали, что ребенок умер. - Я помню, что была в истерике, обвиняя их во лжи.

Эрик был всем для меня, моей единственной семьей, моей единственной надеждой. Новость, что он умер, лишила меня рассудка. Я помню, как много рук удерживали меня, Дина и Верла говорили мне оставаться спокойной. Верла вонзила иглу в мою руку. Инъекция успокоила меня.

Я провела, как в тумане, около недели. Однажды вошла Дина и сказала, чтобы я прекратила принимать лекарства и взяла себя в руки. Она сказала, что, как бы она ни хотела мне помочь, у них недостаточно кроватей для женщин, которые действительно нуждались в них. Когда я отказалась уходить, она заставила меня уйти. Менее чем через год я снова оказалась на улице, снова бездомная.

Ощущение удушья сжимает мое горло. Это борьба за вздох. - Они забрали его у меня? Ты уверен в этом? Эрик действительно жив?

- Да. - Лицо Деррика просветляется от осознания того, что он достиг цели. - Они зовут его Джек. Джек Нисон.

- Джек, - шепчу я имя, а затем моя голова дергается. - Мне нужно идти. Нужно увидеть моего сына. - Я вскакиваю на ноги. Стул падает на пол. Я не поднимаю его.

- Ты не можешь, по крайней мере, пока. - Улыбка протягивается в уголках его губ. - Не беспокойся о нем. Он в хороших руках. Мой адвокат связался со службой защиты детей, и полиция занимается этим делом. Мы не можем его забрать, пока не подтвердится, что он наш сын. Я дал образец ДНК. Если ты хочешь сделать то же самое, позвони моему адвокату. Он сообщит тебе обо всем. - Он подталкивает визитную карточку ко мне, хотя у меня уже есть номер телефона его адвоката после того, как он мне звонил.

Я беру маленький лист бумаги, крепко его держа.

- Что если... Деррик, что если тесты покажут, что мы ошибаемся? Что, если это не он на самом деле? - Мое зрение размывается, искажая его черты. - Я не могу потерять его во второй раз. Я не думаю, что смогу справиться с этим. Ты понятия не имеешь, через что я прошла.

- Тебе и не надо. Это он, поверь мне. У него мои глаза и твои красивые рыжие волосы. Он наш сын.

- Время истекло, - кричит охранник. Нарушая правила, Деррик хватает меня за руку. - Я сделаю все лучшим образом на этот раз. Мы будем семьей. - Он усмехается. - Скажи, что любишь меня, Брук, и что мы будем семьей.

Я прикусываю нижнюю губу, преодолевая эмоции. - Думаю, да.

- Не думай. - Он отпускает мою руку, когда возле стола появляется мускулистый охранник и впивается в него взглядом. – Так и есть. Ты это знаешь. Я это знаю.

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы уйти. Единственное, чего я хочу, - видеть своего сына.

- Я позвоню тебе, как только покину это место, - громко говорит он мне вслед, когда я исчезаю в дверях.

За воротами тюрьмы я тут же прилюдно опускаюсь на землю и реву. Я плачу о тех годах, которые я потеряла без сына. Я встаю на колени и молюсь Богу, чтобы Деррик оказался прав. Затем я наконец беру себя в руки и сажусь в свою машину.

Сорок минут спустя я останавливаюсь перед зданием "Материнской заботы". Оно изменилось с того времени, когда я в последний раз видела его, с большим количеством этажей и свежим слоем мятно-зеленой краски, покрывающей трещины. Сад теперь хорошо ухожен, и тут установлена детская площадка, которая выглядит совершенно новой.

Я испытываю желание выйти из машины, ворваться в здание и потребовать ответов, но в тот момент, когда моя рука касается ручки, открывается дверь в "Материнской заботе" и двое полицейских в униформе выходят с коробками. Они запирают дверь за собой.