Прикосновение тьмы

Мелисса шагнула в комнату, вынув руки из карманов, растопырила в холодном воздухе пальцы, чтобы ощутить беспорядочные вибрации в пространстве…

Из дверей позади нее донесся жалобный вой, а за ним — пятно легких любопытных мыслей, полных голода и досады.

— Иди сюда, Даг.

Мелисса наклонилась к коту, и ее длинное платье собралось бархатным озером вокруг нее. Она протянула руку. Дагерротипчик осторожно подошел, держа дистанцию, и начал лизать ее пальцы. Кошачий разум источал тревожный запах, словно его крошечное королевство подверглось вторжению, причем довольно недавно: его пушистый маленький умишко еще не до конца разгладился.

Мелисса встала с корточек и попробовала воздух. Что-то острое и беспокойное исходило от стола. Преодолев беспорядок, она заметила источник этого вкуса, поблескивающий в лоскутке лунного света.

«Непринужденно беспринципное предательство» ждало ее, раскалывая деревянный стол. Она дала его Рексу за неделю до начала учебного года — это был ножик для писем, дурацкий гибрид оружия и канцелярской принадлежности.

Ее рука сомкнулась на нем, и эхо мыслей Рекса пронзило ее мозг: перепуганный до смерти, он был загнан в собственном доме и точно знал, какая судьба ему уготована в случае, если его поймают. Они были здесь, уже в доме, подкрадывались во мраке, чтобы окружить его и схватить. Эмоции стремительно испарялись с тонкого металла, и наконец он снова стал пустым и холодным, но все и так уже было ясно.

Мелисса оторвала руку и застонала.

Враги схватили его, ее Рекса, и сегодня темняки превратят его в себе подобного.

27 22:19 ОРУЖИЕ МАТЕМАТИЧЕСКОГО ПОРАЖЕНИЯ

— Так что же такое шестидесятеричная система?

— Это то же самое, что десятеричная, только максимальное однозначное число — пятьдесят девять, а единица с двумя нулями — это не сотня, а три тысячи шестьсот.

— Гм?

— Тридцать шесть сотен, — повторила Десс. — Шестьдесят в квадрате, дурочка.

Джессика посмотрела на элегантную спираль, вырезанную из боковины мусорного ведра и сделанную в форме, облегающей запястье. Она предназначалась для Джонатана: своего рода крыло, чтобы он мог легко выполнять маневры в воздухе. Край окаймляли цифры, но не обычные, арабские, а финикийские — простые штрихи, похожие на единички, сгруппированные с косыми галочками. По словам Десс, эти цифры подчинялись чему-то под названием «шестидесятеричная система счисления».

Джессика подтолкнула к ней карандаш.

— Просто напиши их, а я срисую.

Десс закатила глаза, но все же поднесла карандаш к бумаге, и с его кончика очередью слетели цифры, как нить из швейной машинки.

Джессика пробежала пальцами вдоль крыла. Ей уже не терпелось снова взяться за дело. Днем она обнаружила, что ей очень даже нравится паять, глядя, как раскаленное острие превращает проволоку в капли расплавленного металла. Ей даже было плевать на клубы дыма, от которых несло, как от помеси новой машины и старого костра.

Да и тусоваться с Десс было прикольно.

По пути сюда Джессика слегка нервничала из-за того, что придется ночевать у эрудитки. Они и общались-то только на уроках да в тайный час. Она даже не представляла, как Десс развлекается в свободное время. Поездка на автобусе тянулась целую вечность, а район, в котором они очутились…

Впрочем, «район» — не очень-то подходящее слово. Это было место, которое по большей части занимали широченные трейлеры вроде тех, которые в школе использовали под временные классы. Такие обычно громыхают по шоссе, заклеенные оранжевыми треугольниками «крупногабаритный прицеп». Но эти трейлеры, поставленные на шлакобетонные блоки и подключенные к трубам и проводам, точно пациенты в больнице, вряд ли когда-либо снова собирались двигаться с места.

Десс жила в настоящем доме, но и он во многом казался временным жилищем. Когда дул ветер, что случалось с завидной регулярностью, стены пронизывал холод, и весь дом скрипел, как корабль во время шторма. Пол под ногами отзывался на шаги гулким звуком, выдававшим пустоту под половицами.

А вот комната у Десс была — загляденье. Десс любила создавать вещи. Все до единой поверхности были заняты металлическими конструкциями — они даже свисали с потолка, словно тончайшие водоросли, спаянные из резных железок, скрепок и кнопок. Темно-пурпурные стены были увешаны акварельками, а на одной красовалась большая школьная доска, исписанная красными закорючками вычислений.

— Это ты? — ахнула Джессика, когда они вошли.

На стене висел автопортрет Десс с длинными волосами: черные, белые и серые блоки конструктора «Лего», собранные вместе, образовывали изображение.

— Ну да.

На длинной скамье, где лежали незавершенные орудия и паяльник в придачу, Джессика увидела механическую фигурку балерины, одетую в черное. Ее платье закрывало деревянную подставку.

— А-а, это Ада Лавлейс, — ответила Десс и поморщилась, будто бы от этого имени у нее случался приступ головной боли. — Первый в мире программист, она жила еще до того, когда появились компьютеры.

— Наверное, нелегко ей было.

Десс пожала плечами.