Прикосновение зла

– Я не буду притворяться, будто понимаю, через что ты прошла, – сказала Персефона. – Но мне жаль, что я не знала.

– И что бы это изменило?

– Ничего, кроме того, что я бы потратила меньше времени, злясь на тебя.

Деметра ответила ей звериной усмешкой:

– Какой смысл жалеть о злости? Она питает столько всего другого.

– Например, твою месть?

– Да, – прошипела та.

– Ты знаешь, что еще можешь все это остановить, – сказала Персефона. – Нельзя побороть судьбу.

– Ты и правда в это веришь? – усмехнулась Деметра. – Даже зная о судьбе Тюхе?

Персефона сжала губы. Это было признание Деметры.

– Она любила тебя.

– Возможно – вот только она тоже говорила мне, что я не смогу побороть судьбу, а теперь – посмотри на меня. Я перерезала нить ее судьбы своими собственными руками.

– Убивать может каждый, мама.

– И все же не каждый может убить бога, – ответила та.

– Так вот каков твой путь. И все только из-за того, что я полюбила Аида?

Деметра скривила рот:

– Ох, благонравная дочь, дело не только в тебе. Я свергну каждого олимпийца, принявшего сторону судьбы, каждого верующего, что их уважает, и одного за другим убью их всех. А когда закончу, то не оставлю камня на камне от мира вокруг тебя.

Тело Персефоны затряслось от гнева:

– Ты думаешь, что я буду просто стоять в стороне и смотреть на все это?

– Ох, цветочек. У тебя не будет выбора.

Только тогда Персефона поняла, что возродить Деметру, скрытую внутри, уже невозможно. Та богиня давно умерла, и хотя она время от времени появлялась – улыбаясь детям и вспоминая свою травму, – ей уже никогда не стать прежней. Деметра решила, что ей необходимо стать такой ради собственного выживания.

Персефона уже давно потеряла свою мать, и это… было их прощание.

– Тебя ищут олимпийцы.

Деметра ответила ей наводящей ужас улыбкой. Она словно хотела что-то добавить, но ее перебили.

– Мисс Досо! – позвал малыш, и Деметра повернулась к нему. Ее искривленный рот и злобный прищур сменились улыбкой и искорками в глазах.

– Да, мой милый? – ее голос был тихим и приятным – таким, каким поют сладкие колыбельные.

– А вы расскажете нам о Геракле?

– Конечно, – она рассмеялась, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. Ее взгляд упал на Персефону, и фальшивая улыбка снова растворилась: – Тебе следует бояться, что они найдут меня, дочь.

После этого богиня плодородия отвернулась, давая Персефоне понять, что их разговор окончен.

Слова Деметры были предостережением, отбросив на ее сердце устрашающую тень. Персефона сделала глубокий вдох, испытывая отвращение к запаху матери, наполнившему ее горло, и покинула музей.

Глава XXVIII Прикосновение ужаса

После похода в музей Персефона не вернулась в офис. Вместо этого она перенеслась в подземное царство и отправилась искать Гекату. Она нашла ее на лугу – та уже ждала ее. На Гекате сегодня были черные одежды – под цвет Нефели, что застыла рядом с ней подобно дурному предзнаменованию. При виде них Персефона замедлила шаг, в ее груди пробудилось беспокойство. Геката никогда не ждала ее, она всегда была чем-то занята – сбором трав и грибов, приготовлением ядов или проклятием смертных.

Персефона остановилась на краю луга, глядя на богиню.

– Я почувствовала твой гнев в тот же момент, как ты спустилась в подземное царство, – произнесла Геката.

– Я меняюсь, Геката, – голос Персефоны надломился.

– Ты превращаешься, – поправила ее Геката. – Ты ведь ее чувствуешь? Тьму, что поднимается в тебе.

– Я не хочу стать такой, как моя мать.

Это был самый большой ее страх, то, о чем она думала с той ночи, когда попросила Аида отвести ее в Тартар, чтобы подвергнуть пыткам Пирифоя.

– Меня не приводят в ужас пытки, – сказала Персефона. – Я жажду отмщения по отношению к тем, кто меня обидел. Я готова убивать, чтобы защитить свое сердце. Я больше не знаю, кто я.

– Ты Персефона. Царица Аида, предназначенная ему судьбой.

Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась.

– Ты не должна чувствовать стыд от того, что причиняешь боль людям, которые причинили боль тебе, – добавила Геката. – Это природа битвы.

Они уже говорили о сражениях и войне – эти слова вплетались нитью во все их разговоры в последние месяцы: борьба с Деметрой, война с богами.

– Но разве это не значит, что я не лучше тех, кто причиняет мне вред?

Геката саркастично рассмеялась:

– Тому, кто так говорит, никогда не причиняли боль, – не такую, как тебе или мне.

Персефоне хотелось расспросить Гекату подробнее – как ей причинили боль? Но она знала, какое горе пробуждают такие вопросы, и не желала подвергать этому богиню.

– Твоя мать ведет войну в мире наверху, – напомнила Геката. – Ты желаешь ее повергнуть?

– Да.

– Тогда я научу тебя как, – сказала Геката, и за ее словами последовала ужасающая вспышка силы – в ладонях ее собрался черный огонь, отбрасывающий тени ей на лицо. Она выглядела устрашающе с обескровленным лицом цвета пепла. – Я буду сражаться с тобой, как сражалась бы твоя мать. И тебе будет казаться, что я никогда тебя не любила.