Прикосновение зла

– Не теряющий разум.

Персефона покачала головой и отпила из своей чаши. Амброзия была прохладной и медовой на вкус.

– Тебе нравится? – спросил Аид, его низкий, почти чувственный голос привлек ее внимание.

– Да, – выдохнула она.

Каллиста прокашлялась, и Персефона повернулась к ней.

– А как вы двое познакомились? – спросила дочь Афелия.

Гермес фыркнул, появившись рядом с Персефоной с тарелкой и приборами в руках.

– Вы сидите перед богами, и из всех вопросов решили задать именно этот?

– Гермес, что ты делаешь? – не поняла Персефона.

– Я по тебе соскучился, – он пожал плечами.

Как только бог хитрости уселся рядом с ней, Аполлон покинул стол олимпийцев, чтобы сесть рядом с Аяксом.

– Думаю, ты возглавил целое движение, Аид, – сказала Персефона. И тем самым он явно не порадовал Зевса – губы того изогнулись в мрачном оскале.

Аид взглянул на нее и улыбнулся.

– У меня есть вопрос, – улыбаясь, произнес Фалес и сверкнул глазами, посмотрев на Аида. – Какая смерть меня ждет?

– Ужасная, – мгновенно ответил Аид.

Лицо молодого человека вытянулось.

– Аид! – Персефона ткнула его локтем в бок.

– Эт… это правда? – голос мужчины дрожал.

– Да он просто шутит, – постаралась успокоить того Персефона. – Так ведь, Аид?

– Нет, – ответил он, и лицо его было слишком серьезным.

Несколько неловких минут они ели в тишине, пока Зевс не встал и не постучал золотой ложкой по чарке с амброзией так громко, что Персефоне показалось, будто стекло вот-вот треснет.

– О нет, – пробормотал Гермес.

– Что? – не поняла Персефона.

– Зевс собирается произнести речь. А они всегда ужасны.

В зале стало тихо, все присутствовавшие обратили взгляды на бога грома.

– Мы собрались, чтобы поздравить моего брата, Аида, – произнес он, – нашедшего прекрасную девицу, на которой он желает жениться, Персефону – богиню весны, дочь наводящей ужас Деметры.

Выражение «наводящая ужас Деметра» вполне соответствовало действительности. От одного лишь звука ее имени у Персефоны все перевернулось внутри.

Гермес наклонился к ней:

– Он только что сказал «девица»? Как «девственница»? Он ведь должен знать, что это не так, правда?

– Гермес! – зашипела Персефона.

Зевс продолжил:

– Сегодня мы будем чествовать любовь и тех, кто ее нашел, пусть нам всем повезет, и, Аид…

Зевс поднял чарку и уставился прямо на них:

– Да благословит оракул ваш союз.

После ужина Аид с Персефоной вернулись на крыльцо-террасу. Снова заиграла музыка, и сладкие звуки поплыли по воздуху. Оглядевшись вокруг в поисках источника музыки, богиня увидела Аполлона, игравшего на лире. Его глаза были закрыты, лицо расслаблено, и она вдруг осознала, что никогда прежде не видела его без напряженного выражения. Она довольно долго наблюдала за ним, пока он не открыл свои фиолетовые глаза, потемневшие от ревности. Ее взгляд переместился на Аякса, стоявшего у противоположной стены зала и разговаривавшего на языке глухих с мужчиной, который был ей не знаком. Персефона была уверена, что Аякс просто рад поговорить с кем-то без необходимости читать по губам, но ей было неизвестно, как прошел их разговор с Аполлоном – или разговор Аполлона с Гектором, если они вообще состоялись.

– Не хочешь потанцевать? – Аид предложил руку Персефоне.

– О, больше всего на свете, – ответила она, и бог мертвых вывел ее в толпу других гостей. Он притянул ее к себе, и его поднявшаяся плоть вжалась в низ ее живота. Встретившись с ним взглядом, она увидела, как его глаза горят желанием, и приподняла бровь:

– Возбужден, моя любовь?

Аид ухмыльнулся, и она не знала, повеселил ли его ее прямой вопрос или же выбранное ласковое прозвище.

– Всегда, моя дорогая, – ответил он.

Персефона скользнула рукой между ними и обхватила его член. Его одежды скрыли ее руку.

– Что ты делаешь? – в его голосе звучали ноты сладострастия.

– Не думаю, что мне нужно объясняться.

– Ты пытаешься спровоцировать меня на глазах у всех олимпийцев?

– Спровоцировать тебя? – выдохнула Персефона, поглаживая его член. Ей страстно хотелось избавиться от всех этих тканей между ними и ощутить в руке его тепло. – Я бы никогда не посмела.

Аид стиснул челюсти. Его руки обхватили ее еще крепче, и от этой близости ей стало сложно двигаться. Глядя ему в глаза, она сказала:

– Я просто пытаюсь тебя порадовать.

– Ты меня радуешь.

Всего пара дюймов разделяла их лица, и когда Персефона опустила взгляд на губы Аида, он накрыл ее рот своим. Поцелуй был диким, требовательным и неприличным. Оторвавшись от нее, он произнес:

– Хватит!

В зале стало тихо, и у Персефоны округлились глаза.

Но потом он снова поцеловал ее, схватил ладонями за ягодицы и обвил ее ногами свою талию, вжимаясь в нее так сильно, что она охнула.

– Аид! Все смотрят!

– Дым и зеркала, – пробормотал он, спускаясь поцелуями от ее губ к шее и плечу. В следующую секунду они перенеслись в темную комнату, и Аид прижал ее к стене.

– Тебя не привлекает эксгибиционизм? – спросила она.

– Я не могу сосредоточиться на тебе так, как хочу, и одновременно удерживать иллюзию. – Его пальцы погрузились в ее пылающее лоно. Персефона застонала.