Прикосновение звёзд

Едва только вверху чуть посветлело небо, Гретхен поднялась - голод погнал её вперед, всё равно куда, лишь бы найти что-нибудь съестное.

Она почти не думала о насилии, которому подверглась, и о том, что стала убийцей. Это могло бы показаться странным, если не вспомнить об истязаниях, которые, собственно, и составляли жизнь Гретхен в замке супруга-барона - не даром в спящем рыбаке ей померещился барон Ланниган. И едва ли рыбак был более изощренным. И Гретхен точно так же сутками отлеживалась после визитов пьяного супруга. Таким образом, как это не грустно, само по себе физическое насилие не потрясло несчастную Гретхен, мир не пошатнулся в её глазах оттого, что судьба свела её с еще одним негодяем. Восстала Гретхен против другого. После Ларта, заставившего её вспомнить о чувстве достоинства, о праве самой решать свою жизнь и распоряжаться собою, о том, что можно жить с гордо поднятой головой... После Ларта появился Михель. И Гретхен легче было умереть, чем забыть о Ларте, и позволить снова втаптывать себя в грязь. Вот это насилие - над её душой, надругательство над только-только обретенной верой в возможность иной жизни, было для Гретхен чудовищно, непереносимо. И по сравнению с этим менее чудовищной показалось её возможность переступить другую запретную черту, за которой она стала убийцей. Смерть Михеля представлялась ей лишь справедливым возмездием и потому Гретхен не томилась совершенным.

А впрочем, пожелай она проанализировать свои поступки и чувства, может быть, мысль её пошла бы совсем иным путём. Ведь после того счастливого полета, после взлета на звездных качелях жизнь швырнула её в такую бездну горя, обрушивая одно несчастье за другим, - казалось бы, они должны раздавить её, убить. И, возможно, включились некие защитные силы, которые не позволяли в полной мере осознавать случившиеся и прочувствовать в полной мере. Потому Гретхен как будто отстранилась от всего, что произошло с нею накануне.

Небо светлело, но в зарослях было ещё темно. Продираясь сквозь них, мокрая с головы до ног от росы, Гретхен не думала, куда шла, не замечала, что заросли прибрежного кустарника сменяются лесными дебрями, а шум прибоя доносится всё глуше. Она шла так, как будто некий взведенный механизм заставлял её двигаться, совершая механическое поступательное движение. Если бы роль лидера взял на себя разум, вероятно, она бы уже капитулировала, потому что действия её не имели никакой реальной, разумной цели, и разум не смог бы такую цель отыскать.

Шатаясь от изнеможения, Гретхен проламывалась сквозь густой подлесок, вяло прикрывая лицо от веток и сучков. Рубаха Михеля, сшитая из грубого домотканого полотна, спускалась ниже колен и хорошо защищала Гретхен. Но босые ноги были покрыты бесчисленными синяками и свежими царапинами, к тому же Гретхен приобретала новые, то и дело спотыкаясь о валежник, стволы поваленных деревьев, скрытые травой и молодой порослью. В это время в лесу пропитаться было затруднительно: сезон ягод отошел, дикие орехи ещё не вызрели. Грибов было в изобилии, но в сыром виде они были несъедобны. К тому же Гретхен никогда не доводилось заниматься лесным промыслом, она понятия не имела в чём различие съедобных и ядовитых грибов. Иногда ей попадались ягодные кусты, и она жадно обрывала мягкие перезревшие ягоды малины или чёрной смородины. Они осыпались при малейшем прикосновении, и Гретхен ползала на коленях, высматривая их под кустами среди прошлогодней листвы. Она рискнула разгрызть несколько орехов. Мякоть их была явно незрелой, горьковатой, но Гретхен жадно проглотила её. А потом корчилась от резей в желудке.

Глава восьмая

лесная дорога и тайные соглядатаи

Она понятия не имела о том, сколько времени бредёт по этому бесконечному лесу, когда над самой её головой раздался резкий шум, и из ветвей дерева вырвалась большая птица, тяжело полетела прочь. Перепуганная Гретхен метнулась в сторону, под ногами оказался замшелый ствол давно рухнувшего дерева - Гретхен споткнулась о него и свалилась в колючие заросли дикого малинника. Опомнившись от испуга и падения, она первым делом подумала, что глаза, слава Богу, целы. И хотела встать. Вот тут-то её и пронзила такая боль, что тело мгновенно охватила испарина, а к горлу подкатилась тошнота. Гретхен опять похолодела от страха. Боясь шевельнуться, она вообразила, что напоролась на острый сук, и теперь лежит, пронзённая им. Какое-то время она лежала, замерев и прислушиваясь к себе. Потом обнаружила, что постепенно боль сосредотачивается в плече и подвернутой руке. Ко всем несчастьям ей ещё не хватало как раз этого.