Прикосновения (СИ)

Переставляя ноги (мои ли они), я встала. Рассогласованность отнимает все силы. Дошаталась до стола с бутылкой. Пальцы не слушаются. Только после такого облома, проявились эмоции. Это, что же твориться!? Пришлось идти в ванную, и там усесться под блаженными струями.

Воды…

Вода стекала щедрыми потоками, я сидела на дне и просыпалась. Много жидкости на себя, на одежду, на ноги и руки, голову под кран.

Легчало.

А за этим легче, разум достучался и выдал информацию. Я под действием чего-то. По инструкции нужно уходить.

Через четверть часа, нетвердой походкой я тянулась и волоклась вдоль канала.

Окружение распадается на крупные фрагменты: улица, здания стен, серый камень под ногами, всплеск воды в канале. Мое сознание и состояние духа не сочетаются с пространством вокруг.

Наконец, нужная дверь. Я звоню в звонок и почти падаю в руки чужака. Сильные мужские руки подхватывают.

— Что случилось? — его голос тихий, драматичный, низкий.

— Спать хочу.

— Они рядом?

Киваю, и в изнеможении закрываю глаза, доверяясь незнакомцу. Я падаю в самое яркое воспоминание из детства.

Все происходит на светском вечере.

Летняя ночь под мириадами звезд. Официанты подают на белоснежном фарфоре угощение, на множество покрытых скатертями столов. Они украшены красными букетами и хрустальными цветными фужерами. Играет оркестр, на танцевальной площадке кружатся многочисленные пары гостей. Они едят, болтают, смеются, пьют.

Маленький пушистик на руках дяди. Он держит крепко-крепко. Дядя большой, а заяц крошечный, меня охватывает трепет. Как же! Он раздавит его.

Нельзя.

Все любят красивое. Меня в этом убеждает множество необычайных вещей: дома, машины, женщины, предметы искусства, но не животные. Они содержатся в зверинцах или маленьких зоопарках, но даже мой отчим туда никогда не заходит. Наблюдает со стороны или из окна. Приближение арктиков к вольерам приводит к беснованию любой фауны.

В следующую секунду, мужские пальцы сжимаются. Я вижу, как!

Напряженно наблюдаю, дожидаясь, когда кролик белый с черными кружками вокруг глаз начнет моргать, кусаться, затем вытаращится, высунет маленький язычок и замрет. Может быть, издаст жалобный писк.

Меня начинает трясти, от малейшего шевеления фаланг дядиных пальцев. Я сама вытаращиваю глаза, высовываю кончик языка и теряю дар речи.

Дядя разжимает большой и указательный пальцы, животное нервно дергается. Я делаю глубокий вдох.

— Максима, испугалась подарка? — смеется мужчина, и протягивает. — Это же кролик. Зайчик.

Зайчик в половину меня ростом. Я хватаю его, радостная и счастливая от нежданной развязки. Он мой. Он спасен. Будет жить ушастый. Но везение заканчивается. Зверь дергается, лупит лапами по кружевам на оборках белого платья, рвет когтями и вырывается из моих пятилетних рук. Выпрыгивает и дает деру, вызывая общий переполох.

Я готова расплакаться. Ведь там, в парке есть собаки. Его могут поймать и убить.

— Не волнуйся, — дядя берет меня на руки и поднимает на уровень взрослых лиц.

Его пальцы гладят меня по голове и по щеке. Рука теплая, гладкая, огромная. Размазывает по пухлым щекам катящиеся слезы, пока я разглядываю дремучую темноту парка.

— Он выроет нору и будет там жить. Видела, какие у него сильные лапы?

Глаза у дядя голубые, а волосы золотые. Он носит бороду, как будто старый и это смешно.

— Так что смотри не упади в нее, когда вырастишь — зло шутит мой отчим, не в тон успокаивающим словам дяди. — Максима, где твоя нянька? Тебе давно пора быть в кровати.

Мой опекун Гуй Ли, строгий и он не такой, как дядя. Он всегда ругает меня, всем не доволен и никогда не играет со мной. У него много важных дел. Я не боюсь его, но стараюсь не попадаться лишний раз на глаза. Как говорит очередная нянька, я его сплошное разочарование и горе горемычное. Я не знаю, что это значит, но в целом не слушаю их. Он вообще не веселый. Нужно сказать, что все знакомые мне арктики, по большей части невеселые дяди.

— Я не знаю, — отвечаю я, и снова смотрю на доброго дядю.

Вообще-то, я знаю, и он знает. Но мы оба молчим и обмениваемся понимающими взглядами. Мы видели, как она ушла с одним из гостей в глубину парка. Зачем? А какая разница.

— Давай, я тебя провожу до спальни, вьяна, — готовит дядя и вызывает у отчима недовольную гримасу.

— Не называй ее так, — велит он, окидывая нас гнетущим взором.

У них странные отношения. Не понятные. Кажется, они не любят друг друга, не терпят, но, дядя бывает у нас дома.

От приказа отчима, я ощущаю, как дядя чуть сильнее прижимает меня к себе и его рука, что гладила щеку, теперь поддерживает мою спину.

— Хочешь, чтобы я ее звал таухуа?

Отчим не сводит взгляда, скупо кивает.

— Пора знать ей, место.

Слова вырывают из ноздрей дяди оглушительный вдох-выдох. Красивое лицо становится строгим. Он поджимает губы. Обычно он так делает, когда проигрывает в шахматы. Но я же знаю, что он поддается мне. А сейчас не понятно.

— Как скажешь, — цедит он, и двигается со мною на руках в сторону дома.