Прикосновения Зла (СИ)

Развернувшись на пятках, Варрон с невозмутимым видом вернулся под крышу храма, все еще окруженного сотней легионеров.

В столицах провинций залами для заседаний представителей городского управления были курии, по своей планировке напоминающие геллийские булевтерии[8]. Рон-руанская курия имела узорчатый мраморный пол, находящийся на возвышении президиум для членов Малого Совета и несколько рядов кресел, которые занимали в соответствии с политическими предпочтениями.

Сторонники Лисиуса расселись справа от входа, по-соседству разместились планировавшие проголосовать за Фостуса. Левые крыло заняли приверженцы Алэйра и Лукаса. Центр, расположенный напротив президиума, оказался за теми, кому импонировал Варрон.

Неро и Фирм тихо беседовали, склонившись друг к другу. Очутившийся между двух пустых кресел – зесара и первожреца Туроса – Руф медленно перебирал костяные четки. Он разглядывал людей. Большинство пришли в белых тогах. Желающие соблюсти траур по Клавдию облачились в черное, носители ихора – в фиолетовое. Легаты и архигосы щеголяли синими, серебряными и золотыми плащами; жрецы – перламутровыми мантиями.

Плетущий Сети с сожалением обнаружил, что на Совет приехали далеко не все. Эбиссинский посол Сефу Нехен Инты пожелал находиться в тренировочном лагере Всадников и пока даже в частном порядке не объявлял о политических предпочтениях наместника Именанда. Геллию представляли два тамошних архигоса: ни анфипат островитян, ни сар Старты не соизволили покинуть своих владений. От поморцев и вовсе выступал один Макрин. Уже много лет анфипат Мариан большую часть времени отдыхал на целебных источниках, поправляя здоровье, нежели занимался делами провинции. Выходцы из Срединных земель и северяне также не могли похвастаться полным составом делегаций.

И все же необходимый кворум был соблюден. Понтифекс недоумевал, что настолько задержало Эйолуса, не задумал ли он какой-нибудь особо хитрый политический трюк.

Когда первожрец Туроса вошел в курию со стремительностью пущенного из онагра[9] снаряда, Руф едва не выронил четки. Старик успел вымыть лицо, голову и руки, сменить мантию на простую тогу без украшений, но жуткое зловоние не пропало.

– Обвиняю! – завопил седой храмовник, остановившись в центре зала и ткнув пальцем в сторону Плетущего Сети. – Обвиняю этого человека, оскорбившего не меня, но Великого Творца!

– Чем же я вас оскорбил? – с нотками удивления спросил понтифекс.

– Ты подослал бродягу с нечистотами! Какая низость! А мальчишка Варрон наблюдал сверху и потешался надо мной!

Члены Большого Совета грозно зароптали.

– Доказательства! – потребовал ктенизид.

– Первое – взысканец на балконе. Второе – все произошло возле ступеней твоего черного святилища!

– По-вашему выходит: если вор утащит кошель созерцающего спектакль, то пострадавшему надлежит судиться с руководителем труппы? – беззлобно огрызнулся Руф. – Боги отвели нам роли соперников, а люди пытаются сделать врагами.

– Ты отрицаешь свою причастность к случившемуся?! – лицо Эйолуса покрылось красными пятнами.

– Разумеется. Согласившись, я преступлю закон – оговорю невиновного.

– Лжец!

– Старый дурак! – не выдержал понтифекс. – Нас умышленно сталкивают лбами! Это же ясно, как первый постулат Кассина.

– И чем ты объяснишь присутствие на балконе Варрона? Тоже кознями недоброжелателей?!

– Нет, волей Паука.

Первожрец Туроса опешил и тщетно искал нужные слова, пока Руф уверенно говорил:

– Время Старых Богов уходит. Мы слишком долго двигались по одной стезе, упорно не замечая других. Кровь Первых исчерпала себя. Ее носители умирают или оказываются неспособными к продолжению рода. Земные дела перестали интересовать тех, кто живет на небесных просторах. Турос и его быки молчат. Вед не принял традиционную жертву. Предсказатели сулят скорое появление из заречной мглы Мерта. Но я утверждаю: Злу можно противостоять, если открыть сердце Пауку…

– Мы здесь, чтобы избрать нового зесара, а не выслушивать проповеди культистов! – раздраженно выкрикнул Фирм. – Считаю доводы понтифекса не достаточно убедительными и предлагаю исключить его из Малого Совета до окончания разбирательств по делу о публичном оскорблении первожреца Эйолуса.

– Поддерживаю! – важно кивнул Неро.

– Вам это не поможет, дикие псы… – прошипел Руф, вынужденно покидая президиум.

Нобили галдели, точно вспугнутые птицы над предчувствующим грозу лесом. Ктенизид сел в кресло рядом со своими сторонниками и теми, кто поддерживал Фостуса: соседом справа оказался давний друг и единомышленник понтифекса – архигос Дариус, слева – сар Таркса Макрин, участник конкурирующей партии. Плетущий Сети обменялся устными приветствиями с одетым в лиловое поморцем, но не пожал его запястье.

Шум с улицы заставил мужчин взглянуть на распахнувшиеся словно от удара двери. В зал походкой разбитного гуляки вошел Лисиус. Он был огромен, как медведь, растрепан и небрит. Обрюзгшее лицо с глазами хищника и кустистыми бровями не вызывало и толики симпатии.