Прикосновения Зла (СИ)

Советник Фирм тотчас указал любимому кандидату на пустующее кресло зесара. Лисиус молча прошествовал к нему и без стеснения плюхнулся на то место, которое уже считал своим.

– Возмутительно! – громко сказал Руф. – Это нарушение всех…

– Заткнись, кривоногий! – рявкнул брат Клавдия. – Иначе утихомирю по-другому.

– Соблюдайте приличия! – не пожелал отступить ктенизид. – Вы не в питейной.

– Оно и видно, что не каупона[10]. Ни столов, ни выпивки, а шлюхи одна страшнее другой.

Макрин не пожелал мириться с подобным оскорблением и дерзко ответил Лисиусу:

– Мы связаны с вами кровью, но об этом стыдно даже упоминать!

– Я милосердно избавлю тебя от ихора, собственноручно отрубив лохматую поморскую башку! – развязно пригрозил наследник Правящего Дома. – Дай только взяться за священный жезл!

– Вы никогда его не получите! – вскипел Руф.

Лисиус звучно шмыгнул мясистым носом:

– Я предупреждал, криволапый. Твою пустую черепушку отправят в сточную канаву следующей.

– У вас слишком разыгралось воображение, – сухо ответил понтифекс. – Продолжим через неделю, только убедительно прошу: на этот раз сохраните себя в трезвости.

Он нарочито медленно поднялся из кресла. Примеру ктенизида последовали его однопартийцы.

– Пойдемте, Макрин, – ровным голосом позвал Плетущий Сети. – На улице чудесная погода и жаль тратить такой день впустую.

– Согласен, – кивнул поморец. – Теперь здесь воистину невыносимый смрад.

Протест Руфа поддержали многие члены Совета, намеревавшиеся выступать за Фостуса, Лукаса и Алэйра. Лишь сторонники Лисиуса сидели не шелохнувшись, но это уже ничего не решало – их голосов недоставало до необходимого кворума.

Покинув курию, понтифекс благодушно обратился к выходцу из Таркса:

– Ваша смелость достойна наивысшей похвалы. Обещаю, если поддержите Варрона, то не потеряете ни голову, ни должность.

– Весьма заманчиво, только моим кандидатом был и остается Фостус.

– Почему именно он? Вы знакомы лично?

– Нет, но я слышал о нем много хорошего.

– Избрание зесара – не тот случай, когда можно доверять одной лишь молве, – Плетущий Сети взял поморца за запястье. – Фостус посвятил себя служению Эфениде, а не обществу. Это его выбор, который никто не вправе оспаривать. Я предлагаю вам встретиться с Варроном. О юноше ходит много сплетен, но, побеседовав с ним, вы сумеете понять, где жемчуг, а где гипсовая крошка. Приезжайте сегодня на ужин в наш храм. С виду он не столь красив и ярок, как прочие святилища, но тих и уютен.

– Благодарю, понтифекс. При всем уважении, мне не хотелось бы возлежать за одним столом с убийцей Клавдия.

– Как близкий друг покойного, могу уверить вас, что Варрон любил его больше, чем кто-либо еще из ныне живущих. Вы – умный человек, Макрин, и знаете, сколь опрометчивы бывают поступки молодых людей, даже совершенные безо всякого злого умысла.

Поморец задумался. Его не напугала угроза пьяницы Лисиуса, но на душе был неприятный осадок. Сар решил посетить Читемо, расспросить Мэйо об успехах в качестве Всадника и затем поехать в храм Паука. Судьба наследника тревожила Макрина ничуть не меньше, чем будущее великой Империи.

– Я загляну к вам ненадолго, – пообещал градоначальник. – После того, как принесу очистительную жертву Веду.

– Благополучной дороги, – Руф крепко сжал запястье поморца. – И до скорой встречи!

Малолетних племянников Клавдия звали Гэвиус и Альвах. Старшему едва исполнилось десять, младшему – восемь. Двоюродные братья росли в одной семье. Оба не любили точные науки и музыку, но охотно занимались бегом, гимнастикой и упражнениями с оружием, мечтая стать прославленными легионерами.

В большом доме на востоке Алпирры всегда было много гостей, но сохранялась спокойная и благожелательная обстановка. Внезапное сообщение об отъезде стало для мальчиков громом среди ясного неба. Рабы метались по комнатам, складывая хозяйские вещи. В саду больше не читали стихи и не звучала кифара. Тетки и сестры плакали, утирая глаза платками.

Из разговоров родни братья узнали, что их дядя, зесар Клавдий, заколот на пиру. Обеспокоенные и раздражительные взрослые, всецело поглощенные какими-то непонятными мальчикам хлопотами, избегали отвечать на любые расспросы, и дети лишь догадывались, куда теперь отправится семья.

Гэвиус предположил, что они переезжают в Рон-Руан, золотую столицу Империи. Братья наперебой рассуждали о том, чем займутся во дворце, сколько в нем людей и как пройдет церемония погребения дяди.

Согласно традициям, нобилей с почетом сжигали на огромных кострах, квиритов среднего достатка закапывали в землю, ставя каменные плиты с памятными надписями, бедняков оборачивали тканью и бросали в погребальные ямы, вырытые на окраине кладбищ.

Мальчики воображали, как увидят омытого правителя в белом траурном одеянии на высоком парадном ложе, усыпанном венками и гирляндами цветов. Дети спорили, что за монету оставят жрецы на губах покойного и кому передадут посмертную восковую маску, возлагаемую у правого плеча мертвеца.