Прикосновения Зла (СИ)

– А вы заметили? Дий настолько увлекся, что почти перестал заикаться! – обрадовано выкрикнул Мэйо.

Юноши наперебой загалдели, спеша поделиться свежими впечатлениями.

Никогда прежде подготовка к заседанию государственного Совета не проходила в абсолютном молчании. Мужчины, поодиночке и группами входя в курию, неторопливо рассаживались на заранее выбранные места.

Прошедшая неделя существенно переменила расклад сил. Число сторонников Лукаса и Фостуса сократилось, в то же время значительно укрепили позиции партии, планировавшие голосовать за Лисиуса и Варрона. Фирм, Неро и Эйолус избегали даже смотреть друг на друга. Все трое потратили немало сил на политические ходы, которые должны были принести успех – шантажи, подкупы, тайные союзы и травлю оппонентов.

Царевич Сефу явился в короне, парике и с броским макияжем. Его глаза были обведены бирюзовым, на веках лежала позолота. Губы цвета спелого граната казались неподвижными. Невольники эбиссинца поставили для него отдельное кресло, в стороне от президиума. Усевшись, Сокол сложил на груди жезл-серп и плеть.

Руф вошел одним из последних, стуча посохом и неся в руке длинные четки. Он приветственно кивнул юному послу, но тот никак не отреагировал на жест храмовника и продолжил глядеть поверх голов собравшихся с холодным превосходством.

Сар Макрин оказался единственным, кого Сефу удостоил благодушным взглядом. Наследник Именанда заметил про себя, что его подопечный и близкий друг – Мэйо – удивительно похож на отца не только внешностью, но и безукоризненными манерами.

Фирм предложил дождаться Лисиуса, но Эйолус не пожелал нарушить традицию и, едва лучи восходящего солнца коснулись изображения восьмиконечного мерила на стене курии, началась церемония открытия заседания. Первожрец и его помощники чествовали богиню мудрости Сапинту, чьим именем была названа эта неделя.

Под звуки труб храмовники опустили возле президиума корзины с плодами, зерном, медовыми лепешками и печеньем, чтобы небожительница благословила предстоящие дебаты. Служки окуривали ладаном помещение и клети с белыми голубями, которых надлежало выпустить по окончанию священнодействия.

Увлеченным молениями собравшимся было невдомек, что происходит снаружи. А в это время к курии приближалась весьма необычная процессия. По саду несли золоченную лектику с шелковыми плагулами[14], которую сопровождали ликторы и группа едущих верхом Всадников, выкрикивавших похвалы Лисиусу. Особенно старался юноша из Поморья, чей зычный голос был слышен на всю округу.

Рабы распахнули двери перед наследником Правящего Дома. Лектику опустили на ступени у самого входа в курию. Спутники Лисиуса спешились. Рыжеволосый Всадник услужливо отдернул занавеску. Чернявый парень заглянул в носилки, повозился внутри, а затем отпрыгнул, давясь смехом.

Двое мужчин – сар Макрин и анфипат Плэкидус – побледнели, с удивлением узнав сыновей. Тем временем юнцы вытащили из лектики матерого хряка и двинулись вперед, сопровождая его по обеим сторонам. Они крепко держали зверя за уши и хвост.

– Во славу Лисиуса! – хором крикнули Мэйо и Плато, отпуская рвущегося из рук кабана.

Почуяв волю, он стремительно бросился вглубь курии, вереща и опрокидывая клетки с птицами и наполненные снедью корзины. Члены Совета повскакивали с мест. Жрецы кинулись в рассыпную.

– Схватите его! – потребовал Неро. – Стража!

– Сбейте с ног! – приказал Руф.

Макрин хотел было окликнуть сына, но того уже и след простыл.

Шустрый хряк, уворачивался от людей с проворством хорька, вытворяя немыслимые безобразия. Он нагнал и сбил с ног старика Эйолуса, размазал копытами по полу сладкие пироги и обгадил ступени президиума.

Задорно улыбаясь, Сефу встал. Он подкараулил мчащегося мимо зверя и, проворно крутанувшись, одним ударом жезла-серпа перерубил ему шею. Кровь полилась рекой. Жалобно визжа, хряк понесся к выходу. Обогнув лектику, он наконец устремился наружу.

Пока нобили приходили в себя, из носилок на четвереньках выбрался Лисиус. Он был пьян и с трудом поднялся на ноги, придерживаясь за колонну. Оценив масштаб учиненного в курии погрома, но даже не подозревая, кто на такое решился, наследник Правящего Дома согнулся пополам от хохота. Он смеялся до слез, будто зритель над превосходной комедией.

– Святотатство! – простонал Эйолус, лежавший на руках перепуганных служек.

– Святотатство! – дружно повторили Руф и Неро.

Вытирая жезл поданной рабом тряпицей, Сефу наградил Лисиуса полным презрения взглядом и сказал:

– Святотатство!

– Поцелуйте мне ментулу[15], фелляторы[16]! – обиделся брат Клавдия. – Клянусь, что отымею всех вас и в рот, и в задницу!

Сокол Инты гордо вскинул подбородок:

– Царь Пчел требует изгнать из курии и благословенного Рон-Руана помутившегося рассудком полубога, нанесшего оскорбление нам, а также великой Сапинте и почтенным отцам Империи. Иначе будет война.

– Грози своей мамаше, гермафродит! – рассердился Лисиус. – Империя – это я! А ваш вонючий улей давно пора спалить дотла!

Царевич отложил жезл и взял с кресла плеть.

Не дав ему произнести опасную формулировку, Неро обратился к Совету: