Примадонна. Банкирша. Шлюха

Американский доллар важный,
Который нынче лезет всем взаем,
Однажды
С советским встретился рублем…

Тут тоже можно было изобразить надменный доллар и гордый рубль, а кроме того продемонстрировать свою политическую зрелость.

Педагоги в театральном просто обязаны были понять, что Жанна с ними одной крови. И тем не менее она с удивлением обнаружила, что нервничает все больше и больше. Именно в эти дни со всей силой проявилась одна из главных черт ее характера - внезапные переходы от смеха к слезам и наоборот. Это случалось по сто раз на дню и по самым пустяковым причинам. С ней становилось трудно. Братчик и Миледи порой боялись слово ей сказать или взглянуть в ее сторону. Жанна похудела, и в глазах ее появился лихорадочный блеск. Она почти перестала спать, все пялилась в потолок и беззвучно шевелила губами, повторяя:

А я - советский рубль!
И я в руках народа,
Который строит мир и к миру мир зовет.
И всем врагам назло
Я крепну год от года.
А ну, посторонись!
Советский рубль идет!…

В день экзамена она поднялась чуть свет. Проснувшиеся позже подруги с ужасом смотрели на Жанну, которая, сидя за шатким столом в дворницком подвале, разбивала сырые яйца и выпивала их одно за другим. Так она уничтожила десяток.

- Ты что, Жанка, опухла? - спросила Братчик.

- Это для голоса, - ответила Жанна. - Сейчас бы еще молочка тепленького. На связки.

Зоя бросилась за молоком. Но напрасно.

- Не могу, - сказала Жанна, отодвигая стакан. - Стошнит.

Братчик тут же выпила молоко сама, не пропадать же добру, и заторопила Миледи, чтобы сопровождать подругу на экзамен.

- Нет! - отрезала Жанна. - Сидите дома. Я с вами еще больше буду икру метать.

- Тогда ни пуха!

- Иди к черту!…

Годы 1964-1975-й. Сумасшедшая мамаша

Сколько Жанна себя помнила, она всегда хотела стать артисткой. И виноватой в этом была ее мать, Алиция Георгиевна.

Она сама когда-то мечтала об артистической карьере, о концертах в Большом зале Московской консерватории, о зарубежных турне. Алиция Георгиевна, тогда еще просто Алечка, блестяще окончила музыкальную школу по классу фортепиано, за что получила от мамы бабушкин золотой медальончик и золотое колечко с каким-то искристым камешком, а от папы - конверт с деньгами для поездки в Свердловск, где, по слухам, конкурс в консерваторию был не такой зверский, а фортепианная школа ничуть не хуже столичной.

Уже и билет до Свердловска был куплен в купейный вагон. Но накануне отъезда уличные хулиганы подстерегли Алечку в подворотне. Медальончик ей удалось спасти, а вот колечко - нет. Самое ужасное, что, стараясь сдернуть кольцо, эти подонки сломали Алечке безымянный палец.

- Ничего, ничего, - утешали родители, глядя на загипсованный палец Алечки. - Поступишь на будущий год.

Палец сросся криво. И прежняя гибкость к нему уже не вернулась. Мечту о консерватории пришлось похоронить. Алечка устроилась музыкальным педагогом в детский сад, где в свои неполные двадцать лет сразу стала из Алечки Алицией Георгиевной. Дома к пианино она больше не подходила.

Но на всех концертах приезжих гастролеров Алиция Георгиевна неизменно оказывалась в первых рядах, нанося непоправимый урон своей и так-то мизерной зарплате. Когда свет в зале гас и раздавались первые такты музыки, глаза Алиции Георгиевны моментально наполнялись слезами. Она ничего не могла с этим поделать - звучал ли со сцены меланхоличный Шопен или лихие шлягеры под аккомпанемент электрических гитар.

А потом Алиция Георгиевна терпеливо стояла у служебного входа с обязательным букетиком цветов и летом, и зимой. И только отдав их заезжему кумиру и пролепетав несколько слов благодарности, она тихо брела домой, полная все равно не вылившихся чуств.

Родители о ее личной жизни понятие имели весьма смутное, и потому для них, как гром среди ясного неба, прозвучало известие, что Алечка собирается рожать.

- Ты выходишь замуж? - ошарашенно спросила мама.

- Нет.

- Но ведь для того, чтобы женщина родила, - сказал отец, - насколько мне известно, необходим мужчина.

- Логично, - согласилась Алечка.

- Значит?… - Отец вопросительно поднял брови.

- Значит, мужчина был, - сказала Алечка с загадочной улыбкой. - Но кто, вам знать совершенно необязательно.

- Но почему, почему? - недоумевала мать. - Он что, не хочет на тебе жениться?

- Он вообще ничего не знает о ребенке. И потом, папа, поздно уже. Поезд ушел, - ответила Алечка спокойно. - Что же делать, раз так получилось.

Родителей совершенно сбивало с толку то, что Алечка ничуть не была огорчена. Скорее наоборот. Она, казалось, светилась от счастья. Но при этом открыть тайну отцовства отказалась наотрез.