Примадонны Ренессанса

– Когда я оказалась одна на барке, без твоей милой компании, я почувствовала себя такой одинокой, что едва понимала, чего хочу и где нахожусь. К тому же, ветер и прилив всю дорогу были против нас, и я часто мечтала оказаться снова в твоей комнате, играя в скартино!

В тот же день Елизавета Гонзага ответила ей:

– Погода была такой плохой с тех пор, как ты уехала, что я вообще не выходила из комнаты, и теперь чувствую себя только наполовину счастливой, потому что лишена очаровательной беседы с тобой, сестра

Удвоив в Ферраре численность своей свиты за счёт людей своего деверя Сигизмондо Гонзага, папского протонотария, и напрягая все силы, чтобы не создавать слишком заметного контраста с будущим царственным великолепием Беатриче, маркиза 13 мая достигла Кьоджи. Здесь её поселили во дворце подесты и развлекали за счёт Синьории (венецианского правительства). После ужина три итальянских патриция, присутствовавших на её свадьбе, подошли к ней, чтобы поприветствовать от имени дожа и сопроводить во дворец близ Сан-Тровазо, занимаемый её мужем в качестве капитана войск Республики.

Рано утром следующего дня Изабелла вошла в Венецианский порт и была принята в Санта-Кроче дожем и Синьорией вместе с послами Неаполя, Милана и Феррары. Последовавшую за этим сцену лучше всего описать её собственными словами из письма к мужу:

– Здесь я вышла на берег и, встретив дожа и послов, выходящих из церкви, поцеловала руку Его Светлости и обменялась вежливыми приветствиями, после чего он повёл меня к своему буцентавру, который был загружен кавалерами и дамами. Последних было девяносто три, все богато одетые и сверкающие драгоценностями, и я уверена, что ни у одной из них не было при себе украшений стоимостью менее 6000 дукатов. Я сидела справа от дожа, и так, разговаривая о многом, мы плыли вверх по Гранд-каналу под звуки колоколов, труб и пушек, сопровождаемые такой толпой лодок и людей, что невозможно было сосчитать их. Я не могу передать тебе, мой дорогой господин, какое любезное внимание и великая честь оказаны мне здесь. Сами камни Венеции, кажется, радуются моему приезду, и всё из-за любви, которую они питают к Вашему Превосходительству. Не только мои собственные расходы, но и расходы всей моей свиты щедро покрываются, и двум дворянам поручено обеспечивать нас. Завтра дож и Синьория должны дать мне аудиенцию, и я отвечу так, как Вы пожелали, в меру своих возможностей. Я не буду описывать красоты этого места, поскольку Вы бывали здесь так часто, и скажу только, что мне, как и Вам, он кажется самым прекрасным городом, который я когда-либо видела.

На следующий день сорок дворян сопроводили маркизу в зал дель Куэджио, и дож, взяв её за руку, усадил справа от себя, в то время как Сигизмондо Гонзага сел слева от него. Затем, встав и с очаровательной грацией поклонившись дожу, Изабелла выразила свою радость по поводу того, что ей было позволено заверить его в своём почтении и преданности, как и прославленную Синьорию, под сенью которой её муж хотел жить и умереть, и попросила взять маркиза, его состояние и себя саму под их защиту. Дож ответил любезными словами и пригласил её посетить вечерню в соборе Сан-Марко.

– Я знаю, – писала она Франческо, – что завтрашняя церемония будет не менее утомительной, но я перенесу её с радостью ради того, чтобы увидеть множество прекрасных вещей и оказать честь Вашему Превосходительству.

Само празднество (символическое обручение Венеции с морем) и последовавший за ним государственный банкет оказались ещё более утомительными, чем ожидала Изабелла.

– Сжальтесь надо мной, – написала она в тот же вечер, – потому что я никогда так не уставала и не скучала, как сейчас, из-за всех этих церемоний. Мне кажется, пройдёт тысяча лет, прежде чем я смогу вернуться в Мантую! Ибо, хотя Венеция – славный город, и у неё нет соперников, мне вполне достаточно увидеть её один раз.

Однако заключительные дни её визита прошли более приятно. Она посетила Катерину Корнаро, королеву Кипра, в её прекрасном доме в Мурано, присутствовала на заседании Большого совета и ходила в церковь Сан-Заккария послушать пение монахинь. Следующий день маркиза провела с дядей своего мужа, герцогом Баварским, который гостил в Венеции и проявил к ней самую сердечную привязанность, а также посетила герцогский дворец и увидела благородные фрески Джованни Беллини и братьев Джентиле. По этому случаю она, вероятно, познакомилась с самими художниками, чья сестра Никколосия была женой Андреа Мантенья, и увидела замечательный портрет султана Магомета II, недавно привезённый из Константинополя. В то же время Изабелла выразила большое желание иметь портрет дожа Агостино Барбариго, над которым работал Джентиле, но так и не получила его из-за того, что эта работа была обещана племяннику дожа.