Primae Noctis (ЛП)

Его губы движутся медленно, и их сокрушительное давление уменьшается, когда мужчина мягко опускает девушку на землю. Он немного отстраняется и начинает более нежно исследовать контуры её рта. Гермиона никогда не испытывала ничего подобного. Часы гормональных поцелуев с Роном не могут сравниться с этой осторожной и детальной лаской. В отличие от остального тела, состоящего из твёрдых плоскостей, губы Люциуса греховно мягкие. Он целует, покусывает и облизывает её рот. Его язык сначала нерешительно движется, а затем с движения набирают больше уверенности, Гермиона совершенно потеряна. Это, без сомнения, самый восхитительный опыт в её жизни.

Они целуются, кажется, несколько часов. Она прижимается своим телом к его и возбуждается, она с облегчением чувствует выпуклость его возбуждения, горячую и твёрдую упирающуюся в её живот. Люциус тоже хочет её. Трепет победы проходит сквозь неё. Мужчина становится смелее. Его губы отрываются от её губ и скользят вниз по шее, его язык оказывается за ухом, и Гермиона слышит свой всхлип. Она заставляет себя отпустить мертвую хватку на его волосах и тщательно проводит пальцем по выступающим скулам и изгибу шеи, прежде чем осторожно скользнуть пальцами вниз, туда, где расстегнута рубашка. Его кожа обжигает её пальцы.

Люциус перестал её целовать. Его голова склонилась, он прижимается лбом к её лбу. Его дыхание вырывается из груди тяжёлым вздохом. Его глаза открыты, но с тяжёлыми веками и одурманенным взглядом, он, кажется, изо всех сил пытается найти слова.

– Спина болит.

Гермиона ожидала чего-то более романтичного. Возможно, какого-то замечания о её неземной красоте или о том, как она желанна, но она не может не сочувствовать его затруднительному положению. С тех пор, как Люциус поставил её на землю, он был вынужден наклониться, чтобы приспособиться к их разнице в росте.

– Мы могли бы попробовать лечь, – у неё хриплый голос.

В унисон они поворачивают головы, чтобы рассмотреть огромную кровать с балдахином, в которой Гермиона провела предыдущую ночь. Будто она, кровать, стала живым существом, и никто из них не знает, друг он или враг.

– Очень хорошо, – Люциус немного отступает, и Гермиона всем существом скорбит об утрате контакта между ними. Хотя Люциус взял её за руку и повёл к кровати, этого недостаточно.

Они стоят у подножия чудовищного сооружения и неуверенно смотрят на него. Гермиона снова берёт инициативу в свои руки. Она стягивает с ног полированные шёлковые свадебные туфли и забирается на кровать, устраиваясь, будто для жертвоприношения и жестом, приглашая Люциуса присоединиться к ней. Он колеблется, потом снимает ботинки. Гермиона подавляет смешок. Есть что-то сюрреалистическое в идее Люциуса Малфоя в носках. Он явно чувствует, что его достоинство подорвано; он хмурится, даже когда ползёт к ней по кровати.

Сначала мужчина лежит рядом с Гермионой. Длинные изящные пальцы скользят по её ключице; они слегка дрожат, исследуя обнажённую выпуклость груди. Гермиона закрывает глаза и закусывает губу в предвкушении, не в силах удержаться, чтобы не выгнуть спину в молчаливом одобрении его ищущих прикосновений.

Мужчина, кажется, не понимает её бессловесной мольбы. Его пальцы отстраняются и запутываются в её волосах, чтобы он мог снова приблизить её губы к своим. Поцелуи скоро становятся горячими. Их тела прижаты друг к другу от губ до пальцев ног, пока Гермиона храбро не хватает Люциуса за рубашку и не тянет его на себя. Они оба задыхаются, когда его вес прижимает её к матрасу, и поцелуй становится неистовым, когда они трутся друг о друга.

– Что дальше? – Люциус приподнялся на локте. Его щёки покраснели, а губы распухли от её поцелуев. Он дико оглядывает комнату, и Гермиона понимает, что он ищет пергамент.

– Раздевание, я думаю, – она застенчиво улыбается, – Вам придётся помочь мне с пуговицами.

Люциус отодвигается от неё, она садится и поворачивается, чтобы показать ряд крошечных шёлковых пуговиц вдоль позвоночника. Гермиона почти рыдает от разочарования, представляя, сколько времени потребуется, чтобы расстегнуть их все. К её удивлению, она чувствует шёпот магии на своей коже, и платье открывается вперёд.

– Магия.

– Она имеет своё предназначение, – Люциус стоит позади девушки, его пальцы скользят по обнажённой коже её спины, собирая её волосы в одну сторону и прижимаясь к обнажённой коже её шеи.

– Встаньте, – он помогает ей подняться с кровати и, оставаясь позади, осторожно стягивает с её рук длинные рукава платья. Ткань на мгновение прилипает к её бедрам, прежде чем сдаться, и всё тяжёлое платье падает на пол. Оставив Гермиону в подвенечном белье и чулках.

– Обернитесь.

Гермиона внезапно осознает несовершенство своего тела, причину, по которой она выбрала платье с высоким воротом и длинными рукавами. Красные буквы, вырезанные на её предплечье, и сморщенная звёздочка проклятия Долохова на груди. Она прижимает руки к груди, забыв о браваде.

– Вы восхитительны, – пальцы Люциуса поглаживают основание её позвоночника, огибая верх её белых шёлковых трусиков.